Азима точно расстроился. Перспектива питаться одними фруктами в этот вечер его не обрадовало.

— Нет, — Махина с улыбкой надула губки в игривой манере и слегка пожала плечами.

— Принеси ему то же, что и мне, — встрял Комил.

Махина неслышно вздохнула и отвела взгляд в сторону, чтобы симпатичный синеглазый юноша не заметил её раздражения.

Тщетно. Азим уже догадался, что под радужной улыбкой скрывается желчное недовольство. Она нарочито игнорирует Комила, но почему?

— Принеси мне что-нибудь сытное, — обходительно попросил Азим.

— Хорошо, — кратко шепнула она кокетливой улыбкой и хотела вернутся на кухню, но Комил остановил её.

— А что мне принести запомнила? — придирчиво уточнил он. Комил не хотел показаться грубым, но не смог сдержать это в своём тоне.

Махина стояла в локте справа от Азима. Изгиб её спины, плавно переходящий на продолговатые ягодицы, невидимыми руками манили юношу посмотреть на её пышную прелесть. Азим почувствовал её запах — запах желания мужчины. Краем глаза он взглянул в её сторону и прикусил край нижней губы, чтобы не вызвать гнев и без того ревнующего Комила.

— Да, — буркнула Махина и пошла на кухню.

Азим с трудом боролся с искушением посмотреть во все глаза на то, в какой соблазнительной грации движутся её бедра. Комил же наоборот — поддался. Он оглянулся и голодными глазами проводил её до самой кухни, прикусив при этом губу.

— Какие у неё зрелые ягоды, да Азим? — тон Комила был порицательным.

— Ты её знаешь, — слегка прищурившись, проговорил Азим и это не было вопросом. — Мне показалось, что, уходя, она подавила в себе желание вылить на тебя всю грязную воду.

Комил самодовольно усмехнулся.

— Да, — негромко ответил он.

— Гм-м, — скривив губы, протянул Азим с поднятой бровью.

— Это не то, о чём ты подумал, — возразил Комил.

— О чём же я подумал?..

На улице громко закукарекал петух. Его звонкий голос доносился откуда-то из-за восточной стены. Может, на той стороне у них курятник, подумал Азим. На самом же деле, Дилрабо принесла петуха, чтобы тот извещал о наступлении сумерек своим «пением».

Из двух дверей кухни вышли четыре девушки, среди которых была и Махина. На согнутых в локте левых руках они несли глиняные тарелочки. Подходя к гостям, правой рукой они раздавали финики.

Складывая руки в лодочку (кстати не все делали это одинаково) гости тихо прочитали про себя молитву ифтара, обвели лицо руками и съели свои финики. В открытии рузы фиником больше пользы и блага — таково учение Всевышнего, о котором писали падишах Байзо и султан Зухур.

Комил надеялся, что к нему подойдет Махина, но сделала это другая девушка с русыми волосами в зелёном длинном платье с голубыми побегами в разброс. Комил взял с её рук финик и взглядом нашёл Махину, выходящую на террасу. Он огорченно положил финик, прочитал молитву, как Азим и остальные, и неохотно положил финик в рот.

— Между вами что-то произошло? — поинтересовался Азим.

— Мы с ней… — Комил опустил голову, но его взгляд продолжал следить за выходами на террасу. — Я устал и очень голоден… Расскажу тебе завтра по пути в Мирас.

* * *

«В своих стихах современные поэты пишут, что луна увенчана нефритовой короной с восемью зубцами, и называют её Мохтодж. Учёные астрономы до первых Хранителей знаний в своих исследованиях отмечали, что северное полушарие спутника Вартана обрамлено высокой горной цепью. В этой цепи есть восемь пиков почти одинаковой высоты. Эти учёные эпохи Мастеров называли луну Вартодж, а сами Мастера называли её Асмар».

Хранители знаний. Новая астрономия. Королева Луна.

На арендованных лошадях юноши, не торопясь, ехали в постоялый двор, о котором рассказал Комил после ифтара. Он снова ехал молча и был чем-то озадачен, потому Азим решил не докучать ему вопросами. На самом деле, он и сам был слегка озадачен. Махина принесла ему ассорти из фруктов с нишалло на средней тарелке, но желудок, привыкший к мясу и хлебу, до сих пор протестовал. Потому он гадал, будет ли в этом постоялом дворе хоть что-нибудь помимо фруктов.

— «Сейчас бы фатир-шурбо», — мысленно трактовал он урчание своего желудка.

Ночное небо озарялось сотнями тысяч мелких звёзд. Окутывавший их желтовато-зелёный туман пересекал небосклон с северо-востока на юго-запад. Лишь луна была в кромешном одиночестве. Даже созвездие «Меч Далера» отдалилось от луны на северо-запад; и большая светло-голубая звезда в острие изогнутого клинка светилась прямо над головой Азима, который любил считать звёзды.

Плетень высотой в полтора газа составляла всё ограждение постоялого двора, а ворот и вовсе не было. У плетня, со стороны улицы, была низкая живая изгородь; и даже под тусклым светом луны можно заметить, что она не желает расти так, как задумывал человек, посадивший её.

Справа за изгородью, в десяти газах расположилась тандырная (место, где пекут лепёшки в тандыре) с белыми стенами, что обнадёжило мысли Азима о горячей лепёшке. Слева, также в десяти газах, они нашли стойла и привязали своих лошадей.

Азим пошёл в сторону одноэтажного здания с плоской крышей и стенами, обмазанными глиной с соломой. Он остановился через несколько шагов, заметив, что Комил не идёт за ним.

— Ты куда? — спросил юноша.

— Я должен с ней поговорить, — отозвался Комил, выходя за пределы постоялого двора.

Лицо Азима перекосилось в недоумении, но Комил, не обращая внимания, ушёл вниз по дороге.

Справа, в маленьком окне, горел свет от масляной лампы. Слева, в длинной веранде появилась женщина с упитанной фигурой, чуть старше его матери.

— Доброго вечера, — пожелал Азим.

Женщина в спешке накинула на себя сиреневый платок и спустилась по крыльцу.

— Салом, — ответила она, смерив юношу взглядом.

— Я бы хотел у вас переночевать, если ещё остались места, — сказал Азим.

— Конечно, у меня есть места. Прошу, — она шагнула в сторону и пригласила юношу войти. — А куда пошёл твой друг? — полюбопытствовала она.

Вряд ли его можно назвать другом, усомнился про себя Азим, а вслух сказал:

— Не знаю.

— А он вернётся?

— Не знаю, — задумчиво пожал плечами Азим.

Женщина странно посмотрела на юношу и позвала его внутрь.

Внутри пахло благоуханием трав, отпугивающих всяких кровососущих мошек. Ему предложили небольшую комнату с тремя курпачами и двумя подушками, сложенных в стопку в алькове. Хозяйка постоялого двора зажгла три свечи на выступах в стене, а затем принесла ему постельное белье и половину ещё тёплого фатира, испечённого со шкварками и красным луком, и мятный чай. Азим искренне поблагодарил хозяйку и принялся трапезничать, как только женщина ушла.

Азим постелил постель у окна и перед сном хотел посчитать звёзды, но дерево за