Наверное, она будет приятна в постели, но пока проверять это я не собирался.

Пусть сама предложит себя, а я три раза откажусь. Таковы правила игры Драконов, нашу благосклонность надобно заслужить.

Я проводил Оливию на место, был крайне учтив и предупредителен, словно почитал леди Лаветт за величающую драгоценность. Она с удовольствием включилась в игру, делая вид, что принимает мою любовь, и только.

Так продолжалось с три четверти часа, а потом, когда я уже был готов действовать на свой страх и риск, Лаветт подошёл и прошептал:

— Пришла пора быть представленным вдовствующей королеве.

3

Ниара

— Милорд Дэниел Рикон!

— Ваше величество, я слышал, что вы красивая женщина, но удивлён, как молва преуменьшает ваши достоинства!

Тот, чей спокойный величественный голос заставлял меня сжиматься от страха, был только что представлен королеве Клотильде и уже снискал её расположение.

— Откуда вы к нам? Я не помню, чтобы читала вашу фамилию в Перечне дворянских родов, — снисходительно произнесла королева, в её голосе пробудились грудные нотки.

Как мало надо порой, чтобы заслужить расположение женщины! Я понимала, что вдовствующая королева была лишена любви мужчины, но никак не могла взять в толк, почему это её так тревожило.

Отчего на дне её треснувшего сосуда-души осталась искра, готовая разгореться в пламя, и зачем тогда её величество будет душить её из чувства долга, пока не засохнет от непосильной борьбы. Не истает до срока.

— Я из рода, недавно получившего дворянство, ваша милость! Лет сто назад, может, больше

Я сидела, не смея поднять глаз, и злилась на себя за это, за своё желание бежать прочь или прогнать источник раздражения. Этого статного мужчину, говорившего с такой снисходительностью, будто он знал больше прочих. Словно мы все перед ним дети, едва вышедшие из пелёнок.

— Тогда всё становится понятным, где же вы путешествовали, что вас так долго не тянуло на родную землю?

Королева Клотильда продолжала допрос с самой благодушной, немного кокетливой улыбкой. Мне даже не было необходимости смотреть на неё, я ощущала кожей, как она трепещет, будто девица на выданье, и как этот господин с тёмными, будто ночь глазами, играет с нею, точно зная, что и когда надо говорить, и что именно скажет королева.

Отец учил меня старинной восточной игре, где резные фигуры в виде коней и королей с рыцарями на доске в клеточку воюют друг с другом, чтобы захватить власть над чужими землями. Им кажется, что эта война, где каждому отведена своя роль, затеяна самими фигурами, будь то король с королевой или их главным министром, они и не подозревают о той невидимой руке, которая двигает ими.

Так и с этим милордом Риконом. У меня оставалось стойкое впечатление, что он находится над доской. По мановению его руки мы молчим или вступаем в разговор, полагая свои мысли по-настоящему нашими.

И я так и не поняла, что раздражало больше: их воркование или моё одиночество.

— Род Лаветт — ваши друзья? — продолжала спрашивать королева и никак не хотела отпускать странного гостя, от присутствия которого мне то и дело тянуло покашлять, будто в груди поселилась горловая болезнь, именуемая ещё кровохаткой.

— Мы состоим в дальнем родстве, ваше величество.

Я слушала их вполуха, раздумывая, как бы мне придумать благовидный предлог, чтобы скорее уйти с этого душного странного вечера и больше никогда не встречаться с господином Риконом, никогда о нём не слышать и не вспоминать.

Особенно не вспоминать.

У меня было ощущение, что время остановилось, а я нахожусь в центре огненного кольца. Пока ещё дыхание пламени не коснулось волос, не опалило щёк, не схватило за руки, но вскоре всё изменится. Я подошла к той черте, за которой меня ждёт только огонь и смерть.

Или что-то такое, что растопит ледяное сердце.

В зале определенно душно.

— Что с вами, Ниара? — спросила меня Оливия, когда я, пользуясь тем, что королева перестала наблюдать за мной и отпустила, отошла к нише с напитками. — Неужели эта брошь расстегнулась и уколола вас?

Только тут я заметила, что невольно трогаю «вечерний изумруд», приколотый к груди.

— Нет, что вы, Оливия?! Драгоценности любят меня, а я их, — ответила я небрежно, а сама поспешила скрыться от слишком назойливых вопросов. Я уже жалела, что пришла и заставила короля, спешно ретировавшегося после танца со мной, устроить скандал, которого мне никогда не простят.

И всё же не была готова опустить голову и уползти в затворничество. Пусть я танцевала только один раз за сегодняшний вечер, пусть со мной не разговаривают родители, оскорблённые бестактностью происходящего, я не буду стыдиться и помирать в тихом уголке тоже не изволю.

Хотели, что Ниара Моррихен носила вдовье платье, так вот вам, я его надела. Желали, чтобы была на приёме королевы Клотильды и прикрепила к фамильной диадеме проклятый алмаз, так я показала вам его блеск под светом магических шаров, когда двигалась в танце с самим королём!

— Разрешите пригласить вас на вальс, ваше высочество! — раздался за спиной тот самый голос, и не успела я отпрянуть, как моей рукой уже завладели горячие пальцы мужчины. Они были словно тлеющие угли, почти обжигали сквозь тонкую ткань перчаток.

У меня возникла безумная идея снять одну и дотронуться до его обнажённой кожи, но, разумеется, я вовремя мысленно надавала себе пощёчин.

— Алмаз Катринии идёт вам, он вас выбрал, — голос это странного человека пробирал до мурашек, я даже не успела вовремя вырвать руки, чтобы отчитать за дерзость, как было поздно отказывать в танце. Мы уже стояли посреди зала, глаза всех присутствующих были прикованы к нам, но я ощущала себя так легко и свободно, будто была наедине с зеркалом.

— Я уже слышала это, милорд Рикон, так, кажется, вас зовут?

— Или иначе, у нас у всех много имён, — ответил он без тени улыбки, не выпуская моей руки и крепко прижав к себе за талию при первых звуках вальса. Я танцевала легко, без усилий, но редко кому выпадает честь иметь столь искусного партнёра.

Мне казалось, я не танцую, а лечу, и свежий ветер треплет локоны, целуя щёки, оглаживая шею.

И я хочу смеяться и нравиться.

— Вы прекрасный партнёр, — начала я, чтобы прервать затянувшуюся паузу. Рука на моей талии превратилась в железную перчатку, которую когда-то носили рыцари на турнирах, бьющиеся и умирающие ради прекрасной дамы.

— А вы плохо притворяетесь, ваше высочество.

— Я? — его хлёсткие слова вывели меня из романтичных грёз, в которые внезапно, не будучи особой, склонной к романтике, я окунулась с головой,