жители каждый год ожидают нападения, а бойницы на башнях так узки, что человеку и не высунуться, чтобы полюбоваться лунной ночью.

Где-то вдалеке раздался звериный крик, и небо посерело от крылатой тени.

2

— Ниара пошла на поправку, — ответил я на вопрос лорда Лаветт за завтраком в его доме, в котором по-прежнему проживал на правах гостя. Залога выполнения обещаний, коих я никогда не давал.

Принимал посетителей, членов Ордена, кто верили, что Сангратосом должен править род Драконов. А так как я был единственным, то речь шла обо мне.

— Все думали, она умрёт, — Оливия почти выкрикнула и с досады прикусила нижнюю губу. Но привычка светской леди взяла верх, и вскоре на лице рыжеволосой девы отражался лишь холодный интерес. — Вы спасли её, милорд. Очень благородно с вашей стороны.

— Я спас.

— Для чего? Разве ваша месть не была бы исполнена, когда старшая из дочерей Морихен сошла бы в мир иной вслед за той, кто вас так обидела?

— Оливия! — прикрикнул её дядя и с укоризной покачал головой. Лорд последние месяцы чувствовал себя хуже, почти не выходил в сад, будто наступившая по всем фронтам весна черпала силы из сосуда его жизни. — Веди себя как хозяйка дома. Помни, ты скоро ею станешь!

Предчувствуя скорую кончину, хозяин этого дома делался всё более нетерпеливым, желчным и раздражительным. Если раньше на наши с Оливией пикировки он смотрел снисходительно, время от времени одёргивая Оливию, горячившуюся каждый раз, когда я сравнивал её с покойной Исиндорой, так и не ставшей моей женой, то теперь часто говорил на повышенных тонах и торопил нас обоих.

Уже было объявлено о нашей помолвке, тут я не стал противиться, потому что был ещё не в силе. Тот, на кого я делал ставку, медлил, денег у меня было немало, но без связей деньги всего лишь чеканная монета, на которую можно купить кровать и кров над головой, но не власть.

Со дня на день я ждал окончательного ответа от потомка того, чьё имя сейчас носил. Чтобы унять тревогу и беспокойство, я вышел в сад и принялся обрывать листья розовых кустов, методично, раз за разом оголяя стебли с шипами. За этим занятием и застала меня Оливия, давно переставшая обращать внимание на то, что её общество мне малоприятно.

Она успела переодеться после завтрака в светло-розовое платье с сиреневыми оборками по последней моде, накинув шаль на плечи, хотя день обещал быть жарким даже для последнего месяца весны.

— Вы говорили, что отец Исиндоры был скуп на наряды дочери, а мой дядя вполне щедр. Мы с нею не похожи.

Это была любимая игра Оливии, когда её оставляло вдохновение, и картины не просились из-под её кисти на холст. Последние недели она слонялась без дела, я даже шутил, что наша помолвка уже лишила её части души, а что же будет после свадьбы?!

— Вы с дядей плохо знаете Драконов.

— Их никто не знает, милорд. Говорят, они давно умерли.

Тень Исиндоры ходила за мной по пятам в теле её потомка, я знал способ укротить Оливию, но не прибегал к нему. Меня не тянуло целовать её в губы или разделить с нею ложе, она не напоминала мне о прошлом, но я не видел с нею и будущего. Она просто статист в этой пьесе, которая ещё не перевалила за средину.

— Я не обращался с того момента, как сжёг «Небесный гигант», так что молва права. Дракон почти умер, но человек с его огнём в крови так и не смог полюбить душных, липких девиц, желающих влезть в моё генеалогическое древо.

Последнюю фразу я произнёс, стоя с Оливией лицом к лицу и стряхивая оторванные листья на её наряд.

Она онемела, а потом, задрожав всем телом, бросилась прочь, подхватив подол платья, чтобы не запутаться в нижних юбках. Я смотрел ей вслед, а потом достал из нагрудного кармана подаренные Лаветт часы, посмотрев, не пора ли, и вернулся в дом с чёрного хода.

Слуга из Ордена, приставленный ко мне шпионом, давно служил только мне и знал, чего я сейчас жду. Пусть время Драконов давно прошло, но кое-какие трюки я ещё мог выполнять. Подчинять себе обычных людей Дракон умеет с пелёнок, а удержать их преданность учится в отрочестве.

Тёмный возок без опознавательных знаков домчал меня до окраины столицы в район, отданный на откуп тем, у кого деньги есть, а знатности не хватает на то, чтобы обустроить дом в центре среди респектабельных фамилий.

Лаветт хоть и знатная фамилия, но лорд не мог себе позволить соседство, например, с семейством Морихен, состоящим так близко к трону, что были ненавидимы и венценосными родственниками, и теми, кто мечтал оказаться на их месте.

Признаться, я не раз проезжал по центральному проспекту, останавливаясь ненадолго напротив их дома. Смотрел на этот изящный белокаменный образчик современной архитектуры, угождающей скорее взорам тех, кто проходит мимо, чем удобству его жителей.

Да разве эти широкие окна, пропускающие достаточно света, чтобы читать за столом без лампы, могут служить своему прямому назначению, когда плющ так густо обвивает их? Да и добро бы, растение было следствием запущенности или нехватки рабочих рук, но нет, в его причудливых изгибах вокруг проёма чувствовалась некая задумка.

А колонны? Розовые, как тела малолетних девственниц, и тонкие, как бёдра бедняжки, проданной в бордель обедневшими родителями, чтобы хоть наелась досыта, пусть и ценой позора. Колонны должны не только обрамлять вход, но и поддерживать своды веранды, открывавшейся на проспект на втором этаже, а на такие хрупкие подпорки требуется в два-три раза больше мрамора, чем на такие же, только потолще.

Но, конечно, я останавливался не смотреть на дом, а понаблюдать за его обитателями. По дому многое можно сказать о хозяевах

Слуг было достаточно, чтобы с уверенностью сказать: дом богатый, в деньгах не стеснены. Все вышколенные, не фамильные, а именно нанятые, но уже облачённые в цвета дома Морихен.

Видел я и младших сестёр Ниары, и родителей: обычные, ничем не примечательные люди, пройдя в толпе или встреть их на очередном светском ужине, я бы не обернулся, разве что в лице отца, высокого, худощавого господина, было что-то такое, за что хотелось зацепиться взглядом, словно встретил кого-то, носящего маску.

Впрочем, я не подходил к ним так близко, чтобы делать выводы. Меня интересовало только одно, и эта догадка подтвердилась: Ниара казалась чужой, экзотической птицей, среди этих добрых, респектабельных аристократов, похожих на все прочие семейства при дворе.

Об этом я