— Признаться, красота и величие ваше милости смутили провинциала настолько, что я допустил преступную небрежность.

Низко кланяться в подобной ситуации весьма разумно, короли всех мастей любят, когда перед ними пресмыкаются, но женщине на троне нужно ещё и восхищение. Удивительно, как венценосные особы падки на лесть, но удивительно и другое: насколько быстро они чувствуют фальшь, если не дуры!

А её величество Клотильда несмотря на свою незавидную женскую долю, что было заметно по усталости и отчаянию в глазах, не смирилась с тем, что не познает любви, хотя умом понимала: запрещено. Тут важно не переборщить, иначе женская зависть убьёт мою жертву раньше, чем я нанесу последний удар.

— Госпоже Ниаре Морихен не пристало танцевать, она скорбит, — поджав обескровленные губы, превратившиеся в тонкую линию, произнесла королева и хотела было махнуть полной рукой, лишённой всяких украшений, кроме единственного — обручального кольца — чтобы отпустить наглеца, посмевшего просить больше, чем она могла дать. И её рука остановилась на полпути.

По лицу её милости прошла судорога, которую можно было принять за нервный тик, но я сразу почуял, откуда ветер дует. Ниара выпрямилась, натянулась как струна, и Тьма из её глаз потекла наружу, языками чёрного пламени, от соприкосновения с которым становится так холодно, что даже мне не терпится отойти на шаг, а то и два.

— Но я милостива, — просипела королева. — Один танец ничего не решит. Или два. Простите, я сегодня рассеяна.

Она попыталась улыбнуться, но как каждая жертва ведьмы даже помыслить не смела, что находится под чужим влиянием. Чёрные языки холодного пламени меж тем побледнели и пропали, как утренний туман с наступлением дня.

Ниара выглядела едва ли не более усталой, чем её жертва. «С непривычки», — отметил я про себя и с поклоном протянул ей руку, подойдя так близко, будто имел на это право.

— Вы настырны, милорд, но сегодня я вам благодарна за настойчивость, — произнесла она, когда мы снова соединили руки, и моя ладонь оказалась на её тонкой талии, затянутой в корсет по старинной моде. Геранта тоже любила подчёркивать красоту и хрупкость своего тела.

Когда мы с пророшлой принцессой танцевали, на пол сыпались искры её дара, тогда она была замужем, а я свободен. Сейчас свободной была моя жертва, но не я.

— Почему вы пригласили меня, а не свою невесту? — Ниара хотела быть дерзкой, смотрела в глаза и улыбалась.

Мол, что я там отвечу!

— Она мне не невеста, хотя была бы не против.

— Так говорят все «пока не женихи», впрочем, это не моё дело. Я благодарна, что вы вырвали меня из болота, милорд Рикон. Отчего-то ваше имя кажется знакомым.

И снова пристально посмотрела в глаза. На минуту мне показалась, что за тёмными глазами девушки проступила сталь Геранты. Это моя леди выглядывала из прошлого и спрашивала: «Ты доволен?»

— Думаю, вы найдёте сведения о том, кем были мои предки, если захотите. Расскажите лучше о том, как вы нашли алмаз Катринии, мне, признаться, знаком этот камень.

Ещё бы, именно я отдал его Аэлису Второму, чтобы тот милостиво позволил мне жить в «Остром Пике».

— Боюсь, мне не хватит танца, — без тени кокетства произнесла она, рассеянно глядя в сторону поверх моего плеча. Всем видом показывала, что я ей не интересен, что я только микстура от скуки. — И я не хочу быть приглашённой вами на ещё один. Не привыкла воровать из чужого гнезда, милорд Рикон.

Я проследил за её взглядом, мы закружились у выхода в зал, который вёл в галерею, и я увидел, что Оливия, устав ждать своей порции моего внимания, пристально смотрела на нас обоих, чуть сузив глаза. Казалось, ещё немного, и нас проклянут.

— Она меня ненавидит. Не знаю, почему.

— У неё есть повод, — ответил я и прижал партнёршу к себе, проигнорировав недовольный возглас. — Сегодня я хочу видеть лишь вас, ваше высочество. И неважно, что по этому поводу думаете вы.

— Например, то, что вы уничтожили мою репутацию. Теперь все уверены, что я не только отправила жениха на тот свет, но сделала это намеренно ради вас. Они все хотят, чтобы я прилюдно покаялась, что виновата.

— А вы виноваты?

Наконец, она взглянула мне в глаза. По детски доверчиво, я почти дотронулся до беззащитной сердцевины, минуя крепкую броню, но вскоре её глаза снова заполнила Тьма.

Все ведьмы лживы, я совсем забыл об этом под развалинами родового замка. Танец окончился, я наклонился к её руке, медленно поцеловал её и произнёс:

— Вы ждали дракона. Вы виноваты, Ниара.

Она вздрогнула, но не отняла руки, мне пришлось отпустить её, потому что пауза затягивалась, а моя дама окаменела.

Я был бы не против, если бы она дольше оставалась такой: неприступной, оскорблённой, принцессой, сотканной для меня из лунного света, под которым чешуя дракона переливается и наполняется силой.

Драконы любят небо больше земной тверди, но покидают его ради той, кто не может взлететь, и всё же дарит крылья.

— Вы лучше, чем алмаз Катринии, ваше высочество, это он должен гордиться, что касается ваших волос, — последние слова я произнёс нарочито громко, и Ниара крепко сжала губы, чтобы я не заметил, как они дрожат.

Сделала реверанс и удалилась. В этот вечер я больше не коснусь её руки, пожалуй, так даже лучше, но мы оба станем с нетерпением ожидать новой встречи. Она — чтобы отомстить и унизить, я — ради того, чтобы её погубить.

Однако скучать на этом светском рауте я не собирался. Мне надо было слишком многое узнать, слишком многих увидеть, а одну особу даже подразнить.

Если бы я сказал Оливии, что возьму её в жёны в качестве любимой собачки, она бы согласилась? Я не сомневался, что да. Оливия хотела власти и верила в предсказания.

— Ваш лимонад, миледи, — улыбнулся я ей и увлёк в беседку.

— Вы слишком долго за ним ходили. Только не говорите, что Ниара Морихен напала на вас и заставила танцевать, — надула она губки, но не прогнала меня прочь. Вытерпит, она всё вытерпит и укусит в шею, когда я отвернусь. Если я ленивая ящерица, то Оливия Лаветт — змея.

Пусть шипит, я не собираюсь танцевать с нею. Не сегодня.

— Вы обещали сказать ваше желание, миледи. Говорите.

— Я хочу стать матерью короля, — голубые глаза девицы потемнели и вспыхнули знакомым огнём. Признак безумия, которое однажды затмит разум и заставит её верить придуманной сказке. Однажды Геранта уже заставила. Пробуждение будет слишком болезненным, а сон похожим на кошмар.

— Матерью? — пока