Анисья! При одном воспоминании о ней Марко мрачнел, всевалилось у него из рук, с покупателями он говорил невпопад. Какое все жестранное совпадение (Марко уже не находил его забавным), что женщина, трижды являвшаясяискушать его, была одета в русский костюм! Вдобавок точь-в-точь такой, в какомбыла Анисья в их первую встречу, когда она вышла за ворота, держа за ногитрепыхающуюся курицу. И сердце Марко билось и трепыхалось, как эта несчастнаяптица… Разумеется, никакого вожделения эта незнакомка более не вызывала,напротив — чувствовал он к ней только отвращение. Ведь она в самое сердцеударила, напомнив то, что было надежно и давно погребено в безднах памяти! Койдьявол подсказал ей так одеться? Не тот ли, с быстрыми глазами, которыймелькнул нынче перед Марко, сказав то, что знали на всем белом свете лишь тричеловека, да причем двое из них уже мертвы: Анисью он сам убил, а Михаила, послухам, из ездки своей той, давнишней, так и не вернулся: не то провалился подлед, не то замерз где-то в чистом поле. Выходило, что и в его смерти виновенМарко… Что ж, выходило так. Но кто, кроме дьявола, которого он молил о помощи вту черную, лунную, окровавленную ночь, мог знать обо всем этом? Значит, этодьявол являлся ему, а женщина небось посланница дьявола. Избави бог увидеть еееще хоть раз!

И вдруг Марко осознал, что она уже здесь, и стоит, и смотритна него.

* * *

Сегодня она была облачена в зловещий кроваво-красный плащ исо своей бархатной черной маской выглядела истинной пособницей сатаны. И оназамедлила шаги лишь на мгновение, чтобы дать Марко заметить ее присутствие (какбудто он мог не заметить!), а потом направилась к нему так стремительно, что онотшатнулся и отступил на шаг, и два, и три, попятился в лавку, а она наступалана него: вся в красном, с черным лицом, молча и неумолимо.

— Что… кто вы? — хрипло выдавил он и поперхнулся, когда рукаее потянулась к завязке плаща. Он думал, что увидит знакомый зеленый наряд, ивнутренне собрался, но ничто не помогло ему сдержать короткого пронзительногокрика, когда он увидел… увидел ее тело, облаченное в белую рубаху, такуютонкую, что женщина казалась обнаженной. Вся рубаха была испятнана кровавымипятнами, причем некоторые уже почернели, даже позеленели, как если быподернулись тлением, некоторые стали бурыми, словно были пролиты несколько днейназад, а некоторые алели свежей, еще влажной кровью.

Марко глядел, оцепенев, чувствуя, как ледяная рука ужасамедленно касается спины… но вот незнакомка начала медленно опускать маску, и ониспустил слабый, жалобный стон, понимая, что это еще не страх — самое страшноеему предстоит.

Маска упала, и белое, мертвенно-белое лицо глянуло на Маркоживыми, жгучими глазами. Слипшиеся от смертного пота пряди спадали на лоб,синие губы дрожали не то в улыбке, не то в жалобной гримасе, щеки были измазаныземлею… землею той могилы, из которой она восстала и явилась за ним: не забывшая,не простившая преступления, унесшего ее в эту могилу… и кровь сочилась,неостановимо сочилась из раны у нее на шее.

Покойница простерла руки — ногти ее были изъеденычерно-зеленой гнилью, и Марко отпрянул за миг до того. как этиполуразложившиеся пальцы стиснули его горло. Из его пересохшего рта исторгсяслабый крик, глаза за крылись, колени ослабели — и он без чувств рухнул к ногамТроянды, которая и сама была почти без чувств и держалась только неутихающейжаждой мщения.

* * *

— О мадонна! Помогите! Спасите! Убивают! — раздался вдругслабый крик у нее за спиной, и Троянда обернулась так резко, что разлохмаченныйжуткий парик еле тел с ее головы и накрыл лицо распростертого на полу убийцы.Но этого Троянда не заметила, потому что взор ее был устремлен на замызганноесоздание, замершее у входа.

При виде подведенных глаз, раскрашенных щек и струйки алойкраски, стекавшей из искусно укрепленного за ухом кожаного мешочка, кричавшаяпошатнулась, и Троянда подумала, что еще одно бесчувственное тело свалитсясейчас на пол. Помешать этому, впрочем, смог Луиджи (сегодня он по приказуТроянды оставался поодаль, потому что она хотела быть один на один со своейжертвой), вбежавший на крик и успевший подхватить тщедушную фигурку под локоть.Незнакомка вздрогнула так, будто ее хлестнули раскаленным железным прутом, и вужасе воззрилась на сердитое лицо Луиджи, разевая рот и явно готовясь сновазаорать что есть мочи.

И вдруг лицо ее сменило гримасу ужаса на выражение крайнегоизумления, причем точно таким, если не большим изумлением исказилось лицоЛуиджи, выкрикнувшего:

— Джилья! Клянусь ключами святого Петра! Да ведь это Джилья!Ты вернулась?!

Дверь в лавку распахнулась, и на пороге вырос один изаретиновских bravi.

— Синьор, синьора, прошу прощения! Стража идет, — проговорилон, запыхавшись. — Мы их задержим, но вам лучше скрыться.

— Как это скрыться?! — с негодованием воскликнула Троянда. —Но ведь я еще ничего не успела!

— В другой раз, — буркнул Луиджи, бесцеремонно подталкиваяТроянду к черному ходу. — У тебя еще будет возможность уходить этого малого досмерти, да он и так полумертв!

— Вот именно — полу! — прошипела Троянда, которую ототчаяния ноги не несли. Она никак не могла поверить, что столь тщательнопридуманный хитрющим Аретино спектакль вдруг рухнул, и когда? В тот миг, когдапочти свершился! И все из-за этой тщедушной замарашки, этой мерзавки, которуюЛуиджи почему-то не свалил ударом кулака, а назвал столь пышным именем и тащитза собой. — Куда ты ее волочешь? Это все она виновата! Черт ее принес так невовремя!

— Волоку я ее с собой, потому что синьор не простит мне,если узнает, что я ее видел и упустил, — невозмутимо пояснил Луиджи, непереставая в тычки гнать Троянду из лавки. — А насчет явиться не вовремя… Онаиначе не может. Это ведь Джилья!