заводе, бумаги полно! Ты знаешь, один самолетик поднялся выше пятого этажа, улетел в соседний двор. А если увеличить площадь крыла? Конструкция-то одинаковая! Должен полететь!

Не без гордости вспоминая этот разговор, признаюсь себе, что предвосхитил идею будущих дельтапланов!

– Вот это да! – еще раз ахнула Люда. – А ведь правда… Только опасно как. А вдруг он взлетит… под облака?

– Опасно, – согласился я, испытывая извечное удовольствие мужчины, когда ему удается напугать женщину своей очередной безрассудной затеей. – Но что делать? Надо. В отряде так решили.

– В отряде? – третий раз ахнула Люда. И опять без жеманства – вот что было здорово!

– Да… только это тоже тайна. Не хотел тебе говорить, но я… командир отряда.

Много раз в жизни потом мне удавалось возбудить в женщине этот трепетный огонек восхищения, любопытства, ужаса, но тот первый опыт был самым волнующим и сильным. Мы не смотрели друг на друга, но я буквально чувствовал, как ее взгляд припекает мне затылок и плечи. Подняв голову, я увидел ее блестящие, широко раскрытые глаза. Они требовали ответа. Немедленно!

– Никому не расскажешь?

Она не ответила и только сильно затрясла головой.

– Самолетик, ракета – это, конечно, важно, но – ерунда. Понимаешь, кругом много еще осталось нечисти. Милиция, конечно, справляется, но не всегда. Нужна помощь. Мы боремся с хулиганами, с фарцовщиками. Выследили одного настоящего шпиона. По кличке «Папаша».

– Ты знаешь, я по телевизору видела – тоже Папаша! Извини, что перебила, ну?

– Он скрывается. Но ничего, от нас не уйдет. Мы уже знаем, в каком доме он живет, а однажды даже выследили его квартиру. Тимка предложил положить ему перед дверью собачью какашку, на коврик. А потом мы решили набить в замок спичек. Пончик научил. Теперь замок менять надо.

– Ничего себе! А зачем это?

Все-таки женщина остается женщиной!

– Ну, как зачем?! Сама посуди!

– А-а-а, ну да, конечно…

– Вот именно. Домой вернется, а дверь не открыть! А ему может быть на связь надо выходить. По рации. И вообще, чтоб знал, гад… Это, конечно, ерунда. Брать его надо. Вот только оружия у нас маловато. Тимка говорит, что в лесу можно накопать. Мы уже пробовали, но не повезло. А пока вот только кастеты… вот.

Я достал из кармана свинцовый кастет, который с трудом налезал на мои пальцы и постучал им по деревянным перилам.

– Пробивает череп с одного удара.

– Дай посмотреть.

Люда осторожно, кончиками пальцев приподняла кастет, глядя на него как на опасного паука.

– Тяжелый! А ты уже его… пользовался?

– Было дело. Хулиган… хулиганил. Я один раз только и приложил ему… в челюсть. Сразу все понял. Знаешь, они ведь только с виду храбрецы, а против молодца и сам овца.

У Люды было чистое сердце. Она и сама не врала и другим верила легко. И смотрела она на меня так доверчиво в эти минуты, что я, наверное, бросился бы с кастетом наперевес на любого, кто посмел бы ее обидеть. Командир отряда – шутка ли?!

Мы гуляли с ней до темноты. Я рассказал ей буквально все, что нельзя было рассказывать, все тайны, про структуру, про клятвы, про подвал, про лес и ни разу не пожалел об этом, хотя Матильду мы однажды чуть не выперли из отряда за то, что он проговорился матери о каких-то пустяках. Мы мечтали. Люда собиралась после школы стать учительницей. Я – полковником КГБ. И опять Люда испуганно ахала, словно уже завтра мне предстояло прыгать с парашютом в тыл врага, чтобы добыть секретные сведения. Ах, это женское аханье! Сколько мужиков сломали себе головы из-за этих испуганных «ах!»

«Ах!» – и пацан прыгает с козырька в сугроб.

«Ах!» – и залезет на самое высокое дерево.

А когда слезет, еще сделает вид, что залез просто так, что широко распахнутые от восхищения, голубые глазищи на веснушчатом лице здесь ни при чем!

А зачем девчонкам эта безрассудная пацанская смелость? Нужна! И хорошо, что нужна! Хотя бы в детстве. Как-то неуютно стало бы жить, если бы примерный, робкий мальчик Вася с пятибалльным аттестатом властвовал над женскими сердцами с юношеских лет.

– Ты пойми, – снисходительно объяснял я Людке, – я буду ловить врагов здесь! Шпионов то есть. Это разведчики – там, за границей. Ну, конечно, здесь тоже приходится и стрелять, и драться. Их знаешь, как учат? Шпионов? Джиу-джитсу – раз, дзюдо – два, карате – три! А стреляют они даже с закрытыми глазами. Но ничего… Наши тоже кое-что умеют, – тут я с усмешкой. – Получше, чем они! Ты знаешь, я сначала в милицию хотел. Но потом понял, что в КГБ лучше. Достаешь красную книжечку: «КГБ! Всем спокойно! Документы!»

– Здорово! – мечтательно говорила Людка. – А форма у вас есть? Ну, с погонами.

– Есть. Только мы ее… они ее не надевают. Она в шкафу храниться. А то любой шпион сразу поймет… кто есть кто…. А пистолет всегда с собой. Мало ли что.

– Дашь мне пострелять?

– Ну ты даешь! Нельзя. Мне же потом отчитываться. Ты не расстраивайся, я тебя на полигон свожу и стреляй сколько хочешь!

Я как-то незаметно выпрямился, посуровел лицом – ведь у меня за плечами был целый рюкзак тайн. Хорошо быть Героем Советского Союза в одиннадцать лет! Особенно, когда гуляешь с красивой девчонкой, которая верит каждому твоему слову!

А вечер между тем густел. Из ярко освещенных окон лился желтый свет, распихивая мрак по кустам и парадным. Сырая земля была бесстыже голой и резко пахла перепревшими мокрыми листьями. Где-то в соседнем дворе играла гитара и несколько ломких голосов неуверенно подвывали ей что-то про Наташку, которая была слишком красивой. Дивны вечера на Народной в апреле в начале 70-х!

За углом дома мы столкнулись с матерью, которая вышла искать дочь.

– Люда, где тебя носит? Отец волнуется, я места себе не нахожу. Ты что, девочка моя?

– Мамуль, прости! Это Микки, мой друг!

Мама была красивой женщиной. Как и все красивые мамы, она была не злая.

– Микки, наверное, тоже ждут, волнуются. Правда, Микки? Какое интересное у тебя имя. А меня зовут Елена Валерьевна.

Она улыбалась, поглаживая Любу по затылку. Я вдруг понял, что несмотря на категорические запреты, был бы не против, если бы Люда рассказала ей про меня все!

Глава 12. Полет

Самолетик получился не таким, какой он вынашивался в моих мечтах – всего лишь метра полтора в длину, в ширину чуть меньше. На все про все ушло несколько кусков ватмана, которые