– Гришка, а теперь ты со мной. И сделаю всем по снимку.

У нас у каждого оказалось несколько снимков. Мы втроем, потом мы с Фокиным.

– Неразумный поступок для тех, кто занимается спекуляцией, – заметила я.

– Глупый, – согласилась Крылова, – но вспомните наш возраст – мы были детьми. Это Андрей, слева Гриша, потом я, рядом Коля и Алина.

– Алина? Это кто? – удивилась я.

– Переводчица и экскурсовод, – пояснила Вероника, – она работала в гостинице «Интурист». Я почти не знала ее. Ей Коля нравился, да он в другую влюбился. Мы тогда были молодые, веселые. А потом нас арестовали, и больше я ничего о ребятах не знаю.

В моей сумке запищал телефон.

– Вас кто-то ищет, – сказала Вероника, – пойду, гляну, что там Лена делает.

Крылова ушла, а я быстро сняла на телефон фотографии, отправила их Кузе и посмотрела на сообщение, которое прилетело на ватсап: «На меня напал ужас, который живет в пруду». Послание отправила Нина, наша помощница по хозяйству, а заодно и няня Дуси.

– Поговорили? – осведомилась Крылова, снова появляясь в комнате. – Надеюсь, ничего плохого не случилось?

– Нет, нет, – заверила я, – ерунда.

– Вот поэтому я и не завожу мобильный, – призналась Вероника, – не хочу чувствовать себя собачкой на поводке. Кто хочет, тот и дернет. Правда, мне никто звонить не станет, ни родни, ни приятелей у меня нет. Вот Лена, та просит трубку, но я оттягиваю момент приобщения ее к прогрессу.

– Не помните фамилию Алины? – полюбопытствовала я.

– Нет, – вздохнула Крылова, – я ее не знала.

– А Юли? – не отставала я.

– Не помню, – призналась собеседница.

– Бабушка, – закричала девочка, вбегая в комнату, – ты забыла про мой бассейн?

– Иди, складывай рюкзачок, – распорядилась Вероника, – не волнуйся, не опоздаем.

Я поняла, что мне пора уходить, попрощалась с Вероникой, спустилась во двор, села в машину и позвонила Кузе.

– Приемная императора седьмого подъезда, – ответил компьютерных дел мастер, – идите, пожалуйста, на фиг со своими вопросами.

– Получил фотографии? – перебила его я.

– Прилетели, – подтвердил Кузя, – теперь объясни, что мне с ними делать?

– Можешь определить людей на снимках?

– Если их морды лица есть в базах, то да, – ответил Кузя.

– У Вероники Крыловой был сын Леонид, – начала я, – у него родилась дочь Елена. Мать ее вроде звали Юлией, фамилия мне неизвестна, брак не зарегистрирован. Можешь добыть какую-нибудь информацию об этой паре?

– Приезжай, побеседуем, – предложил Кузя.

– Только домой загляну, – ответила я, – Нина написала, что на нее напал ужас, который живет в пруду.

– Ух ты! – восхитился Кузя. – Хочется посмотреть на сей кошмар. Подскажи адресок.

– Я думала, что все случилось на нашем участке, – растерялась я. – А вдруг я ошиблась? Может, другой водоем имелся в виду? Сейчас узнаю.

Я прервала беседу с Кузей и набрала домашний номер.

– Кто там? – закричала Марина.

– Позови, пожалуйста, Нину, – попросила я.

– Она удавилась, – ответила жена Дегтярева и бросила трубку.

Я повторила вызов, но никто не ответил. Ничего не понимая и нервничая, я опять соединилась с Кузей.

– Удавилась? – повторил приятель. – В каком смысле?

– Мне ехать еще минут пятнадцать, лети к нам, выясни, что там происходит, – попросила я.

– О’кей, – ответил Кузя.

Я опять набрала домашний номер и услышала:

– Кто там?

– Марина, что с Ниной?

– Она утопилась!

Услышав это, я не стала спокойнее.

– Утопилась? Пять минут назад ты сказала, что она удавилась.

– Верно. Это сначала, а потом утопилась.

Я набрала побольше воздуха в легкие.

– Марина, если человек удавился, он потом не сможет утопиться.

– Почему? – задала гениальный вопрос жена Александра Михайловича. – На ужин я приготовила вам вареники с чукубакой. Нина один попробовала и в восторг пришла.

Кто такая чукубака, это растение или животное, я понятия не имела, но сообщение меня порадовало.

– Значит, с Ниной все в порядке?

– Нет, конечно, она в полном беспорядке.

– Ты сказала, что няня отведала пельменей с чабакакой или с чукакой.

– Вареников, – перебила Марина.

– Это одно и то же, – ввязалась я в ненужный спор.

– А вот и нет, – возразила Вокина.

– Только начинка разная, – уперлась я.

– Ошибаешься, – ринулась в бой главная кулинарка семьи.

Я изумилась.

– Вода, мука, яйцо – тесто для пельменей. И для вареников такое же. В чем отличие?

– На пельмешки раскатываем пласт толщиной четыре миллиметра, на вареники – пять.

– Мне бы в голову не пришло измерить толщину пласта, – оторопела я.

– Так ты и кашу в разные стороны мешаешь, – фыркнула Марина, – сначала по часовой, а потом против часовой стрелки.

– В чем разница? – спросила я. – Лишь бы она не подгорела.

– Вот поэтому твоя овсянка похожа на асфальт, а моя – на пух-перо, – заявила супруга Дегтярева, – в готовке нет ничего случайного!

На мой взгляд, грызть асфальт или жевать птичьи перья одинаково противно, но спорить с Мариной по вопросам приготовления пищи бессмысленно.

– Объясни, что с Ниной, – потребовала я, сворачивая в Опушково.

– Она встала в семь…

– Короче, без подробностей!

– Удавилась, раздавилась, утопилась.

– А если детально?

– На тебя не угодишь, – вздохнула Марина, – то говори коротко, то подробно. Она встала утром…

– Когда Нина удавилась? – перебила я.

– Сегодня.

– М-м-м, – простонала я. – Время?

– Не знаю, меня там не было. Сначала ее удавило, потом раздавило.

– Когда ты узнала, что няне плохо? – пыталась я понять, что произошло.

– Она пришла в дом и…

– Нина жива, – обрадовалась я.

– Тогда была, да.

– А сейчас? – напряглась я.

– Не знаю.

– Как это: не знаешь?

– Очень просто. Она пошла топиться. Я не в курсе, удалось ей это или нет! Если у тебя больше нет вопросов, то у меня черный пудинг может подгореть. Потом поболтаем.