Василиса прошла по дому, заглядывая в комнаты. На кухне выбрала один из ящиков, мысленно перечислила то, что должно было в нем лежать, и открыла. Каждая ложка была именно там, где и должна. Руки дрожали. Она чувствовала себя глубоко обманутой. Кто-то подделал ее жизнь, только никак не получалось понять, в какой именно части. А что, если это был ее дом, а Кощей присвоил его магией и теперь выдает за свой?

Она поднялась на второй этаж. В спальни не пошла, это было уж слишком; дотронулась до ручки кабинета и долго стояла, не рискуя толкнуть дверь. Так и не решилась. Ей казалось, сделай она это, и пути назад не будет. Она вернулась на первый этаж, села на диван в гостиной, взяла в руки рамочку с фотографией.

Лицо Кощея отрезвило ее. Все это не могло быть правдой. Надо было уезжать, но Василиса столько ночей провела, ожидая, когда раздастся звук шагов, что просто не смогла уйти до. И вздрогнула, когда хлопнула входная дверь.

Он появился в дверном проеме. Тот, кого она ждала в снах, о ком тосковала, не называя имени, тот, кого представляла, когда думала – а вдруг правда, одна-единственная возможность, но вдруг… Он появился, и Василиса ощутила лишь усталость и застарелую боль. Она сошла с ума, раз и впрямь едва не поверила во весь этот бред.

Вечером, сидя у себя в комнате в общежитии, она несколько раз порывалась удалить переписку, вырвать с корнем то единственное, что заставляло ее сомневаться, какой реальности она хочет. Потом открыла, долго мотала назад и остановилась на случайном месте.

Скажи Баюну, что, если он еще раз повысит на тебя голос, я повыдергиваю ему все когти по очереди.

Ты сказала? У тебя все в порядке?

Василиса, не молчи, а то я и правда сейчас приеду.

Приедь и вырви.

Дата – четвертое октября восемнадцатого года. Василиса напрягла память. Она помнила тот день, тогда Баюн действительно перегнул палку, она плакала и хотела увольняться, а потом что-то случилось, он извинился и еще долго был с ней предельно вежлив. Что тогда произошло?

Василиса отложила телефон, выключила свет, легла на кровать, не раздеваясь. Вновь подкралась тоска, лаской обернулась вокруг сердца, вонзила в него свои острые зубы. В их переписке были такие сообщения… Ей даже не нужно было искать – они отпечатались в памяти. Те, что от нее: «я соскучилась», «давай вечером просто пройдемся вместе», и еще одно, недошедшее, но и не удаленное: «Кош, долго еще?» И от него, очень редкие, но все же: «думаю о тебе», «постараюсь вернуться скорее», «забери собак в дом, все не одна». Довольно часто их переписка прерывалась на несколько дней, иногда он слал одинокие сообщения, на которые Василиса почему-то не отвечала. Впрочем, по их содержанию она догадалась, что, скорее всего, он слал их из Нави. В отличие от Кощея, у нее не было сил, чтобы передавать сообщения между мирами.

На западной границе проблемы. Не жди пока. Думаю о тебе.

«Думаю о тебе…»

Ни разу ни он, ни она не написали слова «люблю», и это было одной из причин, по которым Василиса верила, что все это не подделка. Но вот это «думаю о тебе» повторялось с завидной регулярностью с обеих сторон.

Сейчас Василиса тоже могла бы так написать. Потому что ни о чем другом она думать попросту не могла.

– Всего лишь поцелуй, – сказала Василиса своему отражению в зеркале в то утро.

Зеркало отражало что-то не слишком красивое. Недосып и постоянное ощущение, что еще немного, и она окажется пациентом Горбунка, если не сразу психбольницы, сделали свое дело. Василиса выглядела изнуренной. Мелькнула мысль: а захочет ли он вообще целовать ее такую? Скажет свое «фи» и гордо удалится. Василиса закрыла лицо руками: и о чем она только беспокоится?

В парке было тихо. Василиса пришла первая. Специально купила по дороге булку, чтобы было чем занять руки. Не вышивание же с собой брать на такой разговор, в самом деле. В пути все пыталась представить, как сделает это. И какова будет реакция Кощея. И что будет после? А что, если она правда вспомнит? А если нет? А если это его коварный план? Но выносить неизвестность дальше она не могла.

Наверное, она перенервничала, но вид Кощея не вызвал у нее совершенно никаких чувств. Она съязвила несколько раз по привычке, стараясь не смотреть ему в глаза. Было в них что-то такое… «Вот сейчас, – думала Василиса. – Нет, лучше сейчас». «Надо просто предложить ему это. Деловое предложение, ничего больше…» Она так давно не целовалась, что вообще уже не была уверена, как это делать.

«Как на велосипеде кататься, стоит один раз научиться, и уже не забудешь», – сказала бы Настасья. Она любила подобные сравнения.

А потом Кощей заговорил о ее материнстве, и это выбило почву из-под ног. Она никогда никому не рассказывала о своих чувствах. Даже Настя знала лишь о том, что с Алексеем у нее отношения не сложились. Разве могла она вообще кому-то доверить подобное?

Василиса попросила Кощея рассказать об их браке и о свадьбе, просто чтобы выгадать время, и неожиданно поймала себя на том, что ей интересно. Кощей не вызывал отвращения. С ним было спокойно. Как в ее снах.

На самом деле они ведь впервые просто разговаривали.

«Мы ждем тебя дома. Я и ужин», – вспомнила Василиса одно из его сообщений в их переписке. И решилась.

«Черт», – подумала она сразу после.

У Кощея было такое лицо, словно его только что поцеловала не она, а совершенно незнакомый человек с улицы. И он как-то слишком пристально ее разглядывал.

– Да знаю я, как выгляжу, – вздохнула она. – Кош, ну что ты так смотришь?

Он рванулся и прижал ее к себе. Обнял так, что перехватило дыхание. Василиса, вжатая носом ему в грудь, поерзала, устраиваясь удобнее, вдохнула поглубже родной запах, улыбнулась. И вдруг поняла, что изменилось. Память не хлынула потоком, скорее кто-то протер запотевшее стекло, и она увидела все, что было за ним, приняла как данность и только потом осознала, на что именно смотрит.

Вот тогда-то, от внезапного понимания того, что в действительности произошло, ее и накрыло.

– Все, все, – шептал Кощей, укачивая ее как ребенка, пока она судорожно цеплялась за его пиджак, пытаясь продышаться. – Все, все закончилось…

Но ничего не закончилось. Она едва не потеряла мужа. Хуже – она едва не потеряла все, что было между ними. Кто-то посмел лишить ее воспоминаний о самых счастливых годах жизни, отобрать то, к чему она так тяжело пришла. И она никак не смогла защитить себя. Снова.

– Отвези меня домой, – попросила она, и Кощей с готовностью исполнил эту просьбу.

Глава 15

Василиса появилась в его кабинете ближе к обеду. Наконец-то выбралась из своей комнаты, где просидела, заперевшись, несколько часов. Она была бледна, поверх теплого домашнего халата накинула шаль и куталась в нее, хотя конец августа напоследок баловал погодой и в доме тоже было тепло. Дурной знак.

Кощей корпел над исковым заявлением. Дело тоже было дурное, требовало знания множества локальных нормативных актов, единой базы которых отродясь не водилось, зато было множество иных актов, дополняющих, отменяющих и уточняющих ранее принятые, и об их существовании еще нужно было догадаться. Кощей взялся за все это, желая хоть немного отвлечься от ситуации с Василисой, уйти с головой в работу и забыться, но теперь, после того как к жене вернулась память, заново осмотрел фронт работ и пришел к выводу, что следовало просить вдвое больше заявленной цены.

Василиса опустилась в кресло и вопреки обыкновению не стала подбирать ноги.

– Не уверена, что смогу выйти на работу на этой неделе, – пробормотала она, глядя куда-то в точку. – Вообще не уверена, что готова выходить из дома и с кем-то общаться.

– Я сам позвоню Баюну, – кивнул Кощей.

Невозможность помочь мучила его. Он мог бы сказать, что теперь она в безопасности и такое больше никогда не повторится, но их доверие строилось именно на том, что они друг другу не врали.

Василиса перевела взгляд в окно, помолчала немного.

– Я кое-что вспомнила, Кош. Вспомнила, когда потеряла память. После утренней лекции ко мне подошла одна из слушательниц. Она ходила ко мне уже почти месяц. Задала несколько вопросов по теме и угостила меня яблоком. Я зашла в туалет, помыла его и съела по дороге