в кабинет. И вот на этом месте все обрывается. Зелье было в яблоке. Кош, ты знаешь, кто это мог быть?

Кощей промолчал, обдумывая ответ, и Василиса нахмурилась.

– Не смей врать. Ты губы поджал, а значит, прекрасно понял, о ком идет речь. Ну?

– Это дело рук Марьи, – наконец неохотно ответил Кощей. – Моей первой жены.

Василиса побледнела еще больше, хотя казалось, сильнее уже некуда.

– Марья? – неверяще выдохнула она. – Но откуда ты?..

– Она приходила ко мне. До и после того, как ты потеряла память. Поэтому я точно знал, в чем причина и каково противоядие.

Василиса выпрямилась в кресле.

– Ты хочешь сказать, – медленно начала она, – что тебя навещает бывшая жена, которая десять лет продержала тебя в цепях, а ты молчишь? И ничего мне не говоришь? Почему ты мне не сказал?

– Потому что не хотел тебя волновать. И не был уверен в твоей реакции. Ты не поверила, что я могу защитить тебя от маленького огонька, а тут… Марья.

– Реакция. Отлично.

Василиса сделала глубокий вздох, встала с кресла и отошла к полкам, отвернувшись от него.

– И давно вы стали мило болтать наедине? Чего она от тебя хочет?

Кощей нахмурился и откинулся на спинку кресла, скрестил руки на груди. Он мог поклясться, что в голосе Василисы расслышал ревность.

– Наши разговоры вряд ли можно назвать милой болтовней. Не стоит ерничать. И я ее не приглашал. А хочет она бессмертия. Говорит, нашла источник огромной силы и желает разделить его со мной, если я обеспечу ее вечной жизнью.

– Что? – Василиса резко обернулась. – Мы должны доложить на Буян! Она опасна, она безумна, Кош. Или ты…

Во взгляде Василисы отразился неоконченный вопрос, и Кощей прикрыл глаза. И чем он заслужил такое недоверие? Ах да, порой молчание – та же ложь.

– У меня есть жена, другая мне не нужна. И силы у меня достаточно. Что касается Марьи, то она вне юрисдикции Буяна.

– Все, кто появляется в этом мире, находятся под юрисдикцией Буяна!

– Василиса. – Кощей подался вперед, лицо его потемнело. – Марья – мое личное дело. Я разберусь с ней сам. И впутывать в это Лебедь мы не будем. Поклянись, что ты ничего никому не расскажешь.

Василиса отшатнулась. Несколько секунд смотрела на него так, будто увидела впервые, и Кощей испугался. Вот прямо сейчас происходило то, чего он и боялся, когда решил ничего не говорить ей. И он не знал, как теперь все это исправить.

– Никому и никогда я не доверяла так, как тебе, – прошептала Василиса. – Я уже не уверена, что рада, что ко мне вернулась память.

И она порывисто вышла из кабинета, впрочем, не позволив себе хлопнуть дверью.

Это было жестоко, но он это заслужил. Кощей перевел взгляд на исковое заявление на экране ноутбука и ощутил почти маниакальное желание погрязнуть в локальных актах навсегда.

Когда вечер стал плавно перетекать в ночь, Кощей пошел искать Василису и обнаружил ее на кухне. Она заваривала чай в чайничке и не обернулась на его шаги.

– Ты пойдешь спать? – спросил он.

– Пока не собиралась, – холодно отозвалась она.

– Послушай, я понимаю, ты злишься на меня, но…

– Как взрослая женщина, – перебила его Василиса, – я должна выслушать твои доводы, признать их разумными и достаточными и успокоиться. Сделать вид, что ничего особенного не произошло. Но единственное, чего мне на самом деле хочется, – это закатить истерику и побить посуду, чтобы ты понял, до чего мне сейчас тошно. Я ведь теперь не могу не думать о том, что еще ты мог утаить от меня во имя моего спокойствия. Я доверяла тебе… И как теперь… Скажи мне хотя бы: ты ведь не сказал не потому, что все еще любишь ее? Ты говорил, что не сможешь полюбить меня… Это потому что… ее?..

Василиса обернулась. Глаза у нее были красными и опухшими. Кощей тяжело вздохнул и принялся доставать из шкафчика все необходимое для варки кофе. Не то чтобы ему действительно хотелось кофе, но необходимо было успокоиться, а он давно превратил этот процесс в своеобразную медитацию.

– Я никогда ее не любил, – ответил он, насыпая кофе в турку. – Может быть, поэтому и простил так легко.

– Зачем же ты тогда женился на ней?

Кощей усмехнулся, отмерил нужное количество воды.

– Всю свою жизнь Марья гналась за тремя вещами: силой, знаниями и бессмертием. Всего этого у меня было в избытке. Она пришла ко мне и попросила ее учить. А я предложил в обмен выйти за меня замуж. Не ожидал, что она согласится, но она даже раздумывать не стала. А я… Тогда я еще верил, что брак сам по себе – способ сбежать от одиночества.

Кощей встретился с Василисой взглядом. Им обоим было что сказать на этот счет. Поэтому они оба промолчали. Василиса опустилась на стул, ожидая продолжения.

В тишине Кощей дождался, когда поднимется пенка, и снял турку с плиты. Перемешал кофе, разлил по чашкам и поставил их на стол. Сел напротив жены.

– Поначалу меня все устраивало. Я учил ее, она показывала удивительные результаты. Но я не планировал допускать ее ко всему. Вскоре, вероятно, Марья это поняла. На пятый год нашего брака она опоила меня, заковала, увезла из Нави и заточила в башне в своем замке. Она держала меня в беспамятстве достаточно долго, чтобы я ослаб, а потом позволила очнуться. Десять лет в цепях… Всех почему-то пугает именно время. В действительности самым страшным в том плену была всепоглощающая жажда. Мне казалось, я иссыхаю изнутри. Возможно, так и было.

Кощей сделал глубокий вздох, прежде чем продолжить.

– Пять первых лет я каждую секунду тратил на то, чтобы придумать, как отомстить ей пострашнее. Ну, это когда получалось не думать о том, как жутко хочется пить. А потом мне… наскучило, что ли. Приелось. И я стал думать о другом. О том, что доверял Марье, а она меня предала. Мне стало интересно, почему я вообще позволил себе ей доверять. И я нашел ответ. Потому что захотел испытать что-нибудь нормальное, человеческое. Потому что вся эта тьма порядком мне опостылела. Наверное, я прожил с ней слишком долго, чтобы начать понимать, что к чему. После этого мне стала сниться мать… Она…

Кощей сбился и замолчал, словно затронул что-то совершенно недопустимое. Василиса не стала спрашивать, хотя о своей матери при ней он упомянул впервые. Она боялась спугнуть момент. Кощей не рассказывал о плене, вообще старался всячески обходить эту тему стороной, и то, что он сейчас заговорил о нем, означало две вещи: он пытается восстановить утраченное доверие и он настолько ей доверяет.

– В общем, мне захотелось снова почувствовать что-нибудь светлое, – выдохнул Кощей, крутанул чашку на столе. – В замке у меня было кое-что, что смогло бы помочь, и, вернувшись, я обратился к этому способу. – Он резко выдохнул, видимо, вспомнив нечто неприятное. – Я ошибся, Василиса, – покачал головой он. – Страшно ошибся. Совесть, вот что я пробудил в себе. Она жгла сильнее жажды. От нее было не спрятаться. Нет, я мог остановить это. Но не захотел. После всего содеянного у меня не было права отказаться от этой пытки. Я сознательно заставлял себя переживать каждый момент, за который мне хотелось умереть. Тогда, собственно, я и пошел к Смородине-реке… Но вернемся к Марье. Она прочитала каждую книгу в моей библиотеке, но так и не нашла ответа на свой главный вопрос.

– Она хотела узнать секрет твоего бессмертия, – прошептала Василиса.

Кощей кивнул.

– Но почему она выбрала именно тебя? Есть же Яга, Лебедь, Баюн, в конце концов.

– Яга и Лебедь – полубожественные сущности, боги, когда-то решившие остаться на земле и очеловечившиеся среди людей. Баюн же вообще отголосок дыхания первозданного хаоса. Нет, ей нужен был тот, кто был человеком изначально.

– Ты рассказал ей?

Кощей покачал головой.

– Она приходила ко мне в башню. Угрожала. Умоляла. Кричала. Плакала. Пытала. Пыталась подкупить. Говорила, что ей это необходимо. Я молчал. Это была лучшая месть, которую я мог придумать, и уж тем более единственная, которую мог осуществить. Правда, она тоже нашла способ мне отомстить. Поставила в углу кадку с водой, заколдовала, чтобы вода была всегда свежей. Ты когда-нибудь замечала, что у воды тоже есть запах? О, как одуряюще она пахла, Василиса.

Кощей прикрыл глаза, облизал губы и потер запястье. Василиса перевела взгляд на его руки: когда-то сплетенные ею браслеты из лунной пряжи были на месте, но, видимо,