на кухню и сгрузила мороженое в морозильную камеру. Стопка свежих журналов и газет, небрежно брошенная на кухонный стол, разлетелась по всей его поверхности. Сама Ильинишна растянулась на кухонном диване, да так и замерла. Спрашивать ее о чем-либо сейчас точно было бесполезно.

Детектор прослушки горел зеленым цветом. Так что я приоткрыла окно на кухне, осмотрела квартиру (полный порядок) и ушла в ванную. Кому как, а мне лично сейчас горячий душ не помешает, смыть скопившееся за день и с тела, и с души.

И только в ванной, распуская волосы, я вспомнила о спрятанном в прическе диктофоне!

Я сразу же ушла в гостиную, достала ноутбук и наушники, нужные проводки и перекинула запись на ноутбук. Диктофон зафиксировал все подряд, включая теплую встречу церберов из «Гефеста», интимные супружеские разборки и ответственный выбор мороженого. Слышно было вполне себе. Чуть почистить от ненужных звуков да повыше громкость сделать, и красота.

Я чуть не подпрыгнула на диване, когда мимо меня бесшумно, как привидение, в свою спальню прошла Рубиновая. Послышались возня и шорох. Спустя минуту я осторожно заглянула – моя клиентка спала прямо поверх одеяла, не переодевшись, лежа на животе и раскинув руки-ноги в стороны. Только брошь из полудрагоценных камней все светила зеленым глазком детектора с прикроватной тумбочки.

– Я не сдохла. Я сплю, – глухо донеслось с кровати. – Не бзди, Евген.

Есть не бздеть. Хотя бы в данный момент.

Я закончила работать с диктофонной записью и вернулась в душевую.

Диван после насыщенного дня стал, казалось, еще мягче и удобнее, словно райское облако. Я провалилась в сон, едва голова коснулась подушки…

…И проснулась посреди ночи от тихих, но отчетливых звуков какой-то возни, слышавшихся с кухни.

Первым делом я проверила спальню: Лидии Ильиничны на месте не было. Я метнулась в коридор, затем на кухню, где был включен свет.

Моя подопечная, уже умытая, в халате и рубашке, большой ложкой ела мороженое прямо из пластиковой коробки и просматривала одну из газет.

– Ненавижу трескать в одиночку. Будешь?

Я достала свою коробку мороженого, но все-таки положила часть в пиалку, а остальное убрала: мне не настолько плевать на фигуру.

А еще мне до сих пор не давал покоя один момент.

– Ильинишна, можно вопрос…

– Да сколько угодно, – не поднимая головы разрешила она.

– …Про вашего мужа?

Рубиновая отвлеклась от газеты.

– Бывшего, Женюра, бывшего.

– О том и вопрос, Лидия Ильинична. Мне показалось, не такой уж он вам и бывший.

– Мы продолжаем общаться, я же говорила, – непонимающе напомнила она.

– И насколько тесно вы общаетесь?

– А с чего такой допрос, будто я малолетка в детской комнате милиции? Мы взрослые люди и можем поддерживать нормальные дружеские отношения.

И она, и я одновременно сунули в рот по ложке мороженого, не сводя друг с друга пытливых взглядов.

– А перепихон у вас тоже дружеский? – спросила я напрямик.

Не обессудьте, госпожа продюсер, раз уж не понимаете намеков.

– Чего? – Рубиновая так и остановилась у холодильника, едва убрав недоеденное мороженое в морозилку. – Какой еще?..

– Перепихон? – подсказала я. – Обычный. Ну, как Леонид Георгиевич показывал.

И я повторила его сегодняшний жест, вспомнив, что он и на суде при разводе его демонстрировал.

– А каким местом это относится к твоей работе?

– Вероятно, тем самым, посредством которого происходит, – съязвила я.

На пару секунд в кухне повисла тишина. Казалось, Рубиновая вот-вот что-нибудь скажет, как отрубит. Но самообладание у нее было хорошее, это я уже знала. Вообще она переходила с одного уровня эмоций на другой так внезапно, но вместе с тем естественно, что казалось, будто она отыгрывает роль. Как и Куприянов, если на то пошло. Сравнение себя со зрителем у меня возникло не просто так.

– Ладно, Женя. – Лидия Ильинична вернулась за стол и отодвинула газету. – Почему у тебя возник такой вопрос?

– Леонид Георгиевич вел себя довольно… искренне, – осторожно начала я. – Он был целиком сосредоточен на вас, и было видно, что он очень обеспокоен, даже нервничает. И это он еще не знал, что после нападения вы всю ночь провели без сна в чужом городе, да еще машину вашу взорвали! И я вполне верю, что он готов вас похитить, лишь бы вы были в безопасности.

– Хорошо, дальше? – Рубиновая слушала, не отвлекаясь.

– Помнится, вы мне говорили, что не считаете, что он опасен. И что вы вполне ладите, пока не спите вместе или…

– Я помню! – нетерпеливо перебила моя клиентка. – И? К чему ты ведешь?

– Вы соврали, когда сказали, что он только иногда к вам подкатывает. И что до поездки в Тарасов вы виделись с ним только один раз. Он сказал сегодня: «Захочешь перепихнуться – позвони». Не «если захочешь», а «захочешь». Звучит так, будто для вас с ним после развода это обычное дело. Неудивительно, что он следит за вами и тем самым доставляет неудобства. – Я была уверена в том, что говорю, процентов на девяносто, ведь при разговоре следила за Куприяновым. – Ваша связь с разводом не окончилась.

– А ты у нас еще и верификатор, видишь, кто когда врет? – Лидия Ильинична пока держала оборону. – Да еще и семейный психолог?

– Это один из моих талантов. – Я тоже не собиралась сдаваться. – То, что вы поддерживаете с ним связь, не заставит меня отказаться от работы. Ваш моральный облик меня устраивает, мне даже немного плевать.

– Ты смотри, устраивает он ее! Это ведь я тебе плачу.

– Пока что вы мне не заплатили. Просто я знаю, кто ваш бывший. Но я должна знать, в каких вы отношениях, чтобы представлять, насколько он может помешать мне делать мою работу. – Я помолчала, чтобы до Рубиновой лучше дошла следующая фраза. – А вам – вашу работу. Я не смогу полноценно помогать вам, не зная всей картины.

Госпожа продюсер успела сделать себе бутерброд, пока я говорила, и даже съесть половину.

– Знаешь, я-то теперь тоже вижу, что от него могут быть проблемы. Только он раньше такого не выкидывал,