– Любовь! – заметила Кошкина.

– Да, относительно любви, – сказала Тата. – Мне надо выйти замуж. Желательно в конце апреля. Так, чтобы не пропал заказанный ресторан, свадебное путешествие. Да и платье у меня есть. Подогнали по размеру, сидит тютелька в тютельку.

Кошкина уронила ложку в банку с компотом.

– А… Разве ты не выходишь замуж? За Рябцева? У вас же с ним, вроде…

– Не выхожу.

– Ой! – Маша позабыла про компот и забралась с ногами на диван. – Ну, я тебя слушаю.

– Он пришел ко мне и сказал, что мы не можем пожениться.

– А ты?

– Что – я? Я сказала «ок!». Не можем, значит, не можем!

– Ну ты, дура! Узнала бы, в чем дело.

– Не хочу.

Кошкина задумалась. Тата была иногда очень упрямой. И если она что-то решила, значит, с задуманного не свернет.

– Хорошо, а замуж-то зачем? Вот сию минуту?

– Почему же сию минуту? Это же в конце апреля. Понимаешь, мне маму надо в Москву перевезти. Конечно, можно сюда, в эту квартирку. Но, сама понимаешь, она тут с ума сойдет. Конечно, если выхода не будет, я так и сделаю. Но выход есть. – И Тата выразительно посмотрела на Машу.

– Рассказывай! – потребовала та и поудобней устроилась на диване.

Прошел час. Ровно столько понадобилось Тате для подробного изложения всех событий последнего времени.

– Офигеть, – присвистнула Кошкина. – Тетка – японская миллионерша, отчим – куркуль, жених, который сбегает из-под венца, и несчастная Людмила Савельевна. Это же просто бразильский сериал.

– Это – моя жизнь. И я как-то хочу привести ее в порядок. Понимаешь, мама там долго не протянет. Я, конечно, поговорила там с этим дядей Славой… Но вот я уехала, и все вернется на круги своя. Да и маму уже не изменить – все на себя будет брать.

– Слушай, ну, может, с Рябцевым, того, помириться, а? – Маша посмотрела на Тату.

– Ни за что! Я уже сказала…

– Жаль, если квартира такая пропадет! Вот почему эта твоя тетка так в брак уперлась? Ну, подарила бы до свадьбы!

– Она говорит, что так я вообще замуж могу не выйти. А семья и дети, по ее мнению, – это главное! А еще она сказала, что Рябцев никогда на мне не женится.

– Да ты что?! Так и сказала?! До того, как вы поссорились? Ну, тетка твоя дает, – Маша задумалась, а потом сказала: – Раз она такая умная, значит, и квартиру не просто так после свадьбы только обещала. Знает, о чем говорит. Надо ее слушаться.

– Ой, Кошкина, так за кого выйти замуж? Нельзя же за первого встречного?

Маша задумалась, а потом вдруг сказала:

– За Собакина. За Собакина выходи замуж. А потом разведетесь. Он свой, поймет, я его уговорю. Ну, подпишешь какие нужно документы… Обговоришь там все. Но, главное, свадьба будет, квартира будет, маму перевезешь, сама по-человечески заживешь. И перестань даже сомневаться. Тетка твоя, Адель, все правильно придумала.

– А кто такой Собакин? Где я тебе его возьму?

– Собакин – мой брат. Почти. Сводный, у нас мамы разные. А папа – один. А так мы очень похожи.

– Что, он так же кошек любит? – напряглась Тата.

– Нет, успокойся. Он равнодушен к кошкам. И к собакам тоже. Он – нормальный. У него маленькая игуана. Знаешь, такая ящерка-дракончик?

– Кто? – перепугалась Тата.

– Шучу! Нет у него никого! – рассмеялась Кошкина.

Трехстороннюю встречу – Тата, Кошкина и Собакин – назначили на ближайшее воскресенье в «Шоколаднице» на Пушкинской.

– Машка, я даже не знаю, правильно ли мы делаем?! – до последнего момента сомневалась Тата.

Кошкина была человеком практичным. Ну, если только дело не касалось котиков и кошечек.

– Мы правильно делаем. Не пропадать же деньгам? И квартире тоже!

Деньги, уже потраченные на свадьбу, не давали Белозеровой спать. Она еще до всех событий вела учет расходов и точно знала, кто из них и сколько вложил средств. Не потому что она была мелочной. Тата просто планировала семейную жизнь без долгов, а для этого должен был быть строгий контроль за тратами. И теперь, когда Рябцев, так сказать, выбыл из «проекта», Тата все время думала, как бы ему вернуть его долю. Однажды она ему позвонила.

– Гена, я только лишь решить вопрос с деньгами. Я хочу вернуть тебе то, что ты потратил.

– Та… – Рябцев запнулся. – Наташа, ты ничего не должна возвращать. Если ты ведешь переговоры на деловом языке, то давай считать, что я сорвал сделку, проект и несу заслуженные штрафные санкции. Это если официально. А если не официально, то никогда никаких денег я у тебя не возьму. И прошу, не думай обо мне совсем уж погано.

– И все же…

– Никаких «все же».

Тата замолчала, она вдруг понадеялась, что Гена сейчас заговорит о них, о прошлом, назначит свидание. Тата так этого ждала, что даже не услышала, как Рябцев прощается с ней.

– Наташа, ты где? Ты слышишь меня? – кричал Гена в трубку.

– Слышу, но плохо, – соврала Тата. – Мне, конечно, не очень нравится такое положение, но если ты настаиваешь…

– Да, я настаиваю и считаю, что разговор об этом вести не надо.

– До свидания, – поторопилась сказать Тата, чтобы окончательно не выдать себя.

Она отключила телефон и посмотрела на свои руки. Пальцы были белыми и дрожали, а губы пересохли. «Так вот, значит, как, – подумала она. – Ничегошеньки я не забыла, не успокоилась, а все это время ждала…» Она так и осталась сидеть в кресле – сил заняться какими-то делами у нее не было.

Маша Кошкина отреагировала на слова Рябцева так:

– По-мужски. А с другой стороны, нефиг мероприятие срывать.

Тата только вздохнула. Она боялась показать свои переживания.

Для первой встречи с Собакиным Тата выбрала нейтральный образ – ничего агрессивного, ничего ультрамодного, ничего тоскливого. Конечно, это было не свидание, а деловая встреча, и Собакину она совершенно не должна была нравиться, но все же хотелось чувствовать себя уверенно. Белозерова надела серые брючки, серый джемпер, на шею повязала большую косынку со сложным узором – коричневые зигзаги переплетались с серыми и золотистыми. И рыжие волосы Тата заплела в свободную косу. Стоя перед зеркалом, она решила, что с наступлением тепла она отрежет волосы и сделает совсем короткую прическу. «Надо все неприятности отстричь!» – суеверно подумала Тата. Закончив сборы, она довольно посмотрела на свое отражение – элегантно (серая гамма), не без креатива (сложный рисунок шелковой косынки) и подчеркивает фигуру. Сверху Тата надела легкое стеганое пальто. Им она особенно гордилась – досталось оно ей за смешные семьсот рублей на рынке «Садовод». Цена была такая из-за большой дырки на воротнике. Дома Тата вообще спорола воротник и заменила его на другой, черный, бархатный, который выкроила из старой юбки. Немного подумав, она приделала к пальто и узкие черные манжеты. Из обычного, которых в городе можно было встретить на каждом шагу, пальто превратилось в оригинальное. Для февральской погоды оно подходило как нельзя лучше.