– Пахнет до чего мерзко, – сказала она. С этим яохотно согласилась и уже начала подниматься по лестнице, чтобы выбраться изподвала, но нелегкая понесла Женьку к столбам. Между ними горкой была насыпаназемля, а дальше шли четыре довольно широкие доски. Должно быть, какой-токонтейнер для хранения картошки или других овощей, а может, их положили длятого, чтобы земля не осыпалась. Женька подошла вплотную и попробовала заглянутьза них, но высота подпола этого не позволяла. – Там что-то есть, –заявила подруга.

– Гнилая картошка, ею и воняет, – отмахнулась я.

– А вдруг там…

– Женя, я тебя умоляю…

В этот момент дуреха дернула верхнюю доску на себя, таразломилась с жутким треском, и посыпалась земля. Женька попробовала вернутьдоску на место, но она вылетела из-за столба и грохнулась ей на ногу. Женькавыругалась и запрыгала на одной ноге. И в этот момент… в этот момент вобразовавшейся щели показалась рука. Страшная, сморщенная, с лохмотьями, чтокогда-то были одеждой, и с часами на запястье.

– А-а! – заорала Женька, шарахнувшись в сторону.

– А-а! – подхватила я, земля все осыпалась, рукатеперь видна была до самого плеча, а вслед за плечом появился череп. Сволосами, торчащими в разные стороны, и пустыми глазницами.

Женька вдруг замерла, сказала: «Мамочка» – и рухнула на пол.А я продолжила орать уже в одиночку.

Первым моим побуждением было выбраться наверх, выскочить наулицу и орать там, чтобы собрались люди и прекратили все это безобразие. И яполезла наверх, но потом подумала о несчастной подруге. Я буду там орать, а онаостанется лежать рядом с этим… Тоненько взвизгнув, я спустилась вниз ибросилась к Женьке, стараясь не смотреть в сторону жуткой находки. Земляпродолжала осыпаться с еле слышным шуршанием, я схватила Женьку под мышки иповолокла к лестнице, подумав, что подруге не мешало бы завязать с пирожными ивесить поменьше.

– Анфиса, – слабо позвала она. – Я сплю?

– Боюсь, что нет.

– Я так и думала.

Женька вскочила на ноги и бросилась к люку, я, конечно, заней. Выбравшись наверх, я задела крышку люка, и она закрылась. А мы стрелойвылетели на улицу. Возле калитки вышла заминка, протиснуться в нее вдвоем мы немогли и оттого застряли, посмотрели друг на друга и заревели. Женька пропустиламеня вперед, выскочила сама и опустилась без сил на землю.

– Людей надо слушать, – пискнула она, стучазубами. – Сказали, что место нехорошее, так не фига соваться. Что теперьделать?

Я опустилась на траву рядом с ней, пытаясь отдышаться, илишь через минуту смогла ответить:

– Милицию вызывать, естественно. Трупы по их части.

– Пропало наследство, – жалобно вздохнулаЖенька. – Кто ж теперь дом-то купит?

– Ну, может, и купит.

– Если только сумасшедшие.

– Или охотники за сокровищами, для них труп не помеха.Разберут весь дом по бревнышку…

– Не могу поверить, что он там лежит. Он или она?

– Часы на руке мужские.

– Как ты думаешь, это Патрикеев?

– Кто? – не поняла я.

– Теткин муж. Она муженька того, потом спрятала труп вподвале и завещала мне его вместе с домом. Большое ей за это спасибо.

– Может, и Патрикеев, – пожала я плечами.

– Думаешь, там еще кто-то есть? – ахнула Женька.

– Не говори глупости.

– Хороши глупости… Знаешь, Анфиса, я теперь во все, чтоугодно, готова поверить. Может, тетушка была маньячкой? Это ж какие нервы надоиметь, чтоб труп в подполе держать?

– Не знаю, не пробовала.

– То-то она дверь заколотила да крестов вездепонаставила. Покойный небось частенько ей являлся… Господи, Анфиса, выходит,это он ночью бродил?

– Женя, трупы бродить не могут. Он там лежал, вот ивсе. А тетка твоя и правда сумасшедшая.

– Еще какая. А я-то наследству радовалась. Памятникаона от меня не дождется.

Мы замолчали, в голове у меня была полная сумятица, ноЖенькина болтовня, как ни странно, успокаивала.

– Надо звонить в милицию, – через некоторое времявспомнила я.

– А может, не надо? – шмыгнула носомЖенька. – Может, это… пусть полежит? Куда ему спешить? Еще немногопотерпит.

– Ты что, спятила?

– Не знаю. Тут запросто спятишь от такой-то находки.Продадим дом, получим деньги, пусть новые хозяева с этим трупом разбираются.

– Нет, ты точно с ума сошла, – возмутилась я.

– Я просто не хочу иметь с ним ничего общего. Это ведьне мой труп.

– Слава богу, что не твой.

– Мы могли бы доску на место поставить, чтоб он в глазане бросался.

– Что ты болтаешь, убогая? – рявкнула я. –Кто ее на место ставить будет? Ты, что ли?

– Я – нет. Я этих трупов до смерти боюсь.

– Если Ромка узнает, – в свою очередь пожаловаласья, – поедом нас будет есть. Скажет, где вы, там обязательно убийство.

– Прав твой Ромка, эти трупы такие привязчивые.

– Женя…

– А?

Я махнула рукой, временная потеря рассудка у подруги вданном случае была извинительна.

– Я вот и говорю, пусть полежит, Ромашке нашемуспокойнее, и я останусь при деньгах.

– А как же клад? – усмехнулась я.

– До того ли мне сейчас, Анфиса? – запричиталаЖенька. – Наследство спасать надо.

– Все, хватит сидеть, – поднялась я. – Надовызывать милицию.

– Давай уедем отсюда, а по дороге вызовем…

– Как мы можем уехать?

– Ах да… Слушай, а может, милиция его как-нибудьтихонечко вывезет?

– Что значит «тихонечко»?

– Не привлекая внимания общественности.

– Это вряд ли. В деревне машину непременно заметят, ичерез полчаса здесь все население соберется.

– Пропало гнездо… Ладно, иди за телефоном.

– Почему я?

– Потому что я идти туда не могу. Вот что хочешь делай.