Матчевым партнером Бобби в его первой партии на европейской земле стал Милан Матулович, 23-летний мастер, пользовавшийся дурной славой: иногда, взявшись за фигуру и подняв ее, он вдруг соображал, что задуманный ход неудачен, и тогда со словами «J’adobe»[13] или «Поправляю» возвращал ее на место и делал ход другой фигурой. «J’adobe» обычно говорят, если игрок хочет поправить расположение своей фигуры или противника, или поставить ее строго по центру, но, согласно «Правилам шахмат», это надо сделать до касания фигуры, иначе игрок рискует совершить мошеннический поступок. Французы обычно говорят «Piece touchée, piece jouée» (правило «тронул — ходи»). Матулович «J’adobe-ил» свои фигуры после, так что к концу карьеры заслужил прозвище «Жадубович». По контрасту Бобби строго соблюдал это правило и говорил «J’adobe» всегда до касания фигуры, которую собирался поправить. Однажды он произнес эти слова — с улыбкой, когда случайно толкнул кого-то на турнире.

В первой партии против Матуловича Бобби не обращал внимания на несоблюдение югославом этого правила, и проиграл. Остались три партии, и Бобби сказал Матуловичу, что он более не потерпит ложных «J’adobes». Бобби выиграл вторую партию, сделал ничью в третьей и выиграл четвертую, победив в матче со счетом 2,5:1,5. Оба выигрыша Бобби одержал в трудной борьбе, соперник сдавался в районе 50-го хода. Хотя Матулович и был до некоторой степени трюкачом, но он являлся одним из сильнейших шахматистов Югославии. Бобби посчитал, что победа заслуживала того, чтобы написать о ней Коллинзу.

Затем Бобби сыграл с одним из самых колоритных югославских мастеров Драголюбом Яношевичем, много пьющим, помешанным на женщинах любителем покера, в общем, с характером Деймона Раньона[14], нежели типичного шахматиста. Он был сильным игроком атакующего стиля, но в обеих партиях скоротечного матча Бобби не дал ему развернуться, завершив их вничью.

Бобби распаковал саквояж, забитый доверху 50-ю фунтами шахматных книг и журналов, и приступил к подготовке — анализировал варианты, изучал противников. Из двадцати, с которыми ему предстояло бороться, ему доводилось встречаться лишь с тремя: Бенко, Шервином и Петросяном. Но и остальные семнадцать не были ему совсем незнакомыми. Годы он изучал все нюансы их игры: стиль, избираемые дебюты, сильные и слабые стороны. Например, он знал, что Фридрик Олафссон часто попадал в цейтноты и потому допускал неточности в эндшпиле, а Бент Ларсен мог предложить забытый вариант, чтобы сбить противника с толку. Такие «выверты» Ларсена предугадать было трудно, но постоянное изучение Бобби партий старых мастеров до некоторой степени гарантировало его от сюрпризов. Ко всем участникам Бобби в той или иной степени подготовился.

Для справок — с ним книга-талисман Липницкого, и всегда под рукой последнее издание «Современные шахматные дебюты» с тысячами партий и вариантов. Он садился за доску каждый день после обеда, транзистор наигрывал музыку и анализ продолжался, как правило, до утра, — когда он ложился спать, на улице уже светало. Рано он не вставал. Из отеля выходил только, чтобы играть два матча и однажды, когда хороший друг Эдмар Меднис (молодой американец был в городе один день проездом на другой турнир) посетил его и убедил прогуляться по паркам Белграда.

Переезд из исторического и несколько мрачноватого Белграда в курортный город Порторож, расположенный на берегу Адриатического моря, оказал благотворное воздействие на Бобби. Его не интересовал находившийся в двух шагах пляж и многочисленные кафе, обращенные фасадом на залив Триест и открывавшие гостеприимные двери как местным жителям, так и туристам, вечерами вкушавшим дары моря на фоне величественного заката. В течение месяца пока длился турнир, Бобби редко видели вне стен отеля: он проводил бо́льшую часть времени в уединении комнаты, посвящая все часы тактике и стратегии.

Двадцать один шахматист из двенадцати стран отобрался для участия в этом марафоне, имея целью перейти в категорию рангом выше. Занявшие шесть первых мест и двое, сеянных напрямую, попадали в завершающий плей-офф — турнир претендентов. Его победитель получал право играть матч за титул с чемпионом мира Михаилом Ботвинником. Бобби был не единственным участником, для кого межзональный стал первым международным турниром. 22-летний Михаил Таль из Риги, дважды становившийся чемпионом СССР, также впервые принимал участие в международном турнире. Некоторые эксперты — не из Советского Союза — прочили в победители именно его. Сильнейшие шахматисты США предсказывали, что Бобби не выйдет в турнир претендентов. Он еще слишком молод, чтобы бороться на равных с ветеранами, — у каждого из них за плечами богатый международный опыт.

Швед Фольке Рогард, президент ФИДЕ, приветствовал участников, их секундантов и тренеров на церемонии открытия: «Достаточно очевидно увеличение и так уже широкой популярности шахмат в последние десятилетия, и сила игры растет с ней вровень, поэтому турнир в Портороже можно сравнить с самыми выдающимися по составу состязаниями прошлого».

Бобби, казалось, полагал, что легко разберется со своими противниками. Он уверял всех, что выйдет в претенденты, и что его метод очень прост: обыгрывать «мелкую рыбешку» (патцеров) и делать ничьи с сильными игроками. Недостаток плана состоял в том, что слабых на турнире не было; все участники — если не мирового уровня, то, во всяком случае, имели высокую национальную или международную репутацию.

В качестве помощника Бобби, так называемого секунданта, выступил его близкий друг и ученик Джека Коллинза Уильям Ломбарди, тучный 20-летний семинарист, готовивший себя к стезе католического священника. Ломбарди становился чемпионом мира среди юношей (он победил во всех партиях турнира) и играл очень сильно. Бобби, которого настолько впечатлили вера приятеля в собственные силы и капитальное ведение партий, однажды сказал, что тот играл «словно дом». На тот момент в США он стоял по рангу только чуть позади Фишера.

В шахматах секундант — это помощник, советник, адвокат и мажордом человека, которому служит. Многие секунданты с особенным вниманием отслеживают дебюты других игроков, выискивая в них слабые места. Возможно, самая главная работа секунданта состоит в совместном анализе отложенных позиций. Иногда это означает бессонную ночь, чтобы у участника были различные стратегии на следующий день при возобновлении игры. Советские команды традиционно обслуживались целыми бригадами секундантов, где каждый исполнял свою роль. Например, один являлся специалистом по эндшпилю, другой занимался дебютами, третий — физической формой подопечных, четвертый — «для мелких поручений»; иногда в команду включался даже психолог.

Выглядевший старше, более мудрый и высокоинтеллигентный Ломбарди обращался с Бобби, как старший воспитатель. Из Порторожа он писал Регине: «Бобби чистит зубы ежедневно, но с ванной дружит плохо». Он передал свои впечатления о Портороже: