Регина написала Джоан, что Ломбарди может плохо повлиять на боевой дух Бобби, если будет скептически оценивать его шансы. «От него этого можно ожидать», — писала Регина. Но нет никаких свидетельств, что Ломбарди, известный своей язвительностью и умением «срезать», негативно влиял на боевой дух Бобби. Напротив, опытный игрок всегда выказывал молодому свою симпатию и уважение, часто посылая ему дружеские записки и делая подбадривающие замечания. Два молодых человека проводили практически всё время каникул вместе, посещая дом Коллинза. Джеймс Т. Шервин, другой американский участник межзонального, вспоминал, что Ломбарди предполагался быть и его секундантом. «Бобби особо и не нуждался в услугах Ломбарди, поскольку стили их игры разнились принципиально. Колоссально одаренный Ломбарди был игроком чисто интуитивным и позиционного склада, но подготовлен он намного хуже, чем Бобби. Сила же последнего заключалась, прежде всего, в тактике».

Трудность возникла, когда Ломбарди понадобилось на несколько дней покинуть турнир, чтобы посетить ежегодный съезд ФИДЕ в качестве представителя США. На время Бобби остался без секунданта. У него имелись две отложенные партии, их он проанализировал в одиночку. Он проиграл Олафссону и сделал ничью с Талем.

Из состоявшегося перед турниром его разговора с датчанином Бентом Ларсеном и исландцем Фридриком Олафссоном, Ломбарди запомнились такие замечания относительно своего друга Бобби:

Приведший по настоянию Ломбарди себя в порядок, Бобби отправился на первый тур, одетый в темную рубашку и накрахмаленные брюки-хаки. Его противником был коренастый болгарин Олег Нейкирх, являвшийся одним из самых возрастных участников турнира (44 года) и относившийся, по меркам Бобби, к категории «мелкой рыбешки». Вероятно, из-за непривычности обстановки — первая турнирная партия — Бобби недооценил противника, но к счастью ему удалось «выпросить» ничью, хотя положение Бобби вызывало опасения. Несколько иронично Нейкирх объяснил свое предложение ничьей: «Знаете, неловко обыгрывать мальчика. Вернусь в Болгарию — засмеют». Но еще менее ловко — проиграть мальчику, уточняли злые языки. Газета «Нью-Йорк Уорлд-Телеграм» написала, что ничья Бобби в его первом международном турнире «знаменует собой поворот в истории шахмат».

Игра Бобби отличалась неровностью в первых турах, он только нащупывал почву под своими шахматными ногами. После встречи с Нейкирхом он одну партию выиграл, вторую проиграл, следующую свел вничью. ФИШЕР НЕ В ФОРМЕ В СВОЕМ ПЕРВОМ ТУРНИРЕ — кричал заголовок «Нью-Йорк Таймс». Только в шестом туре, к которому Бобби в трудной борьбе набрал 50 % очков, он встретился, наконец, с одним из шахматных титанов, Давидом Бронштейном из Советского Союза.

Бронштейн выглядел именно так, как должен, по мнению большинства, выглядеть типичный шахматист. Лысый, очки в роговой оправе, часто одетый в черный костюм и белую рубашку, он стал прототипом гроссмейстера Кронштейна в фильме о Джеймсе Бонде «Из России с любовью» (только у Кронштейна имелась шевелюра), и партия, игранная на экране, основана на реальной партии между Бронштейном и Спасским. Но, несмотря на внешнюю серьезность и кажущуюся неприступность, Бронштейн имел дружеский и очень живой темперамент, его любили почти все шахматисты из-за сердечности, огромных шахматных познаний и некоторой интеллектуальной эксцентричности. Его отличал остро атакующий стиль, но за доской он словно впадал в транс. В одной партии он неотрывно смотрел на доску 50 минут, прежде чем сделать ход. Репутация Бронштейна и Смыслова, игравших матчи за звание чемпиона мира с Ботвинником, делала их фаворитами Порторожа (хотя некоторые считали, что и Таль — фаворит). Бронштейн закончил вничью матч с Ботвинником в 1951 году, но тот сохранил свое звание. Правила ФИДЕ требовали от претендента победы в матче для завоевания титула — паритет в пользу чемпиона.

Из-за отсутствия кондиционеров в зале, Бронштейн и Фишер прибыли на игру в рубашках с короткими рукавами: Бронштейн в белой, Фишер — бежевой. Фишер публично заявил перед турниром, что только один игрок может его обыграть — Бронштейн. Бобби очень упорно готовился к отражению атак своего противника.

Места Фишера и Бронштейна за столиком определялись флажками — американский на стороне Бобби, и советский — на противоположной стороне. Фишер начал игру испытанным и глубоко проанализированным оружием — Испанской партией. Он быстро захватил инициативу и организовал давление в центре.

Борьба проходила упорно, и Бобби попал в цейтнот. Пожирали время не разнообразные тактические возможности, но тягучие эндшпильные положения, богатые осложнениями. Он отчаянно хотел выиграть у Бронштейна по многим причинам: чтобы доказать самому себе, что способен на это; доказать другим, и, в первую очередь, участникам, что это ему по силам; продемонстрировать всему миру, что он великий игрок, не хуже прочих. Но часы, часы! Время таяло.

Для ограничения времени на партию (и обеспечения равных условий противникам, чтобы один не мог размышлять часами, а другой — минуты) в турнирах используются специальные часы. На самом деле, даже двое часов, у каждого из соперников — свои, что позволяет им распоряжаться отведенным временем по собственному усмотрению. Например, игрок волен потратить на один ход несколько секунд, а на другой — тридцать пять минут, но при соблюдении условия, что все ходы укладываются в определенное турнирным регламентом время. В межзональном турнире отводилось 2,5 часа на первые сорок ходов, и по часу на каждые следующие шестнадцать. Сделав ход, игрок нажимает на кнопку часов, что приводит к их остановке и включению часов противника. Игроки должны вести запись всех ходов, чтобы доказать, при необходимости, что они уложились во временной лимит.

На последний ход у Бобби оставалось всего несколько секунд до падения флажка, что означало бы автоматически поражение. Он сделал еще один ход, и партия была отложена, чтобы возобновиться на следующий день. Этим вечером они с Ломбарди подвергли тщательному анализу позицию, в которой у Бобби и Бронштейна было по ладье, слону и равному числу пешек. Хотя такой тип позиций чаще всего заканчивается ничьей, два американца долгие часы изучали положение, пытаясь найти шансы на выигрыш для Бобби.

На следующий день партия продолжалась еще двадцать ходов: Бронштейн потерял пешку, и начал непрерывно давать шахи королю Бобби, от которых нельзя было убежать. Итогом стала фиксация ничьей ввиду специального правила о повторении позиции — если одна и та же позиция повторяется три раза, не обязательно подряд, автоматически фиксируется ничья.