Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Жорка тоже встал, лениво потягиваясь.
– Я, это… ласты возьму, – сказал он мне. – И маску.
– Можешь и ружьё подводное заодно захватить, – сказал я, не отрывая тоскливого взгляда от двух, далёких уже фигурок.
Как-то слишком близко одна от одной они находятся! И кажется даже за руки держатся… или это мне кажется только?
– Думаешь, тут щуку подстрелить можно?
Ничего я не думал. Как-то не до щуки мне было…
Жорка наклонился, взял ласты, маску, потом подумал немного и полез в палатку за ружьём. А Сергей с Наташей коротко о чём-то перешептались и тоже приняли вертикальное положение.
– Вечерняя прогулка! – объявил Сергей, залезая в машину. – Санёк, ужин за тобой!
– Ладно! – без всякого энтузиазма отозвался я. – Бу сделано!
Наташа тоже забралась в машину. Лохматая собачонка, торжественно наречённая Булькой (никакой фантазии!), бесстрашно запрыгнула туда же вслед за хозяйкой. Наташа уже успела основательно выкупать недавнюю замарашку, даже не выкупать, а хорошенько простирнуть её с мылом и шампунем. И теперь новоиспечённый Булька, белый, пушистый, с ярко-голубой ленточкой на шее, важно восседал у Наташи на коленях, и имел при этом весьма довольный и, я бы даже сказал, респектабельный вид.
– Ну, не скучай! – сказал напоследок Серёга. – Мы ненадолго.
– Можете не торопиться!
При этих моих словах Наташа перестала гладить собачонку и удивлённо на меня уставилась. Широко улыбнувшись, я помахал ей рукой.
– Поехали! – повернувшись к Серёге, резко сказала Наташа, даже чересчур резко. Машина взревела и, обдав меня густыми клубами ядовито-сизого дыма, рванулась с места… А я…
Одын, совсэм одын!
Я снова улёгся на покрывало и закрыл глаза.
Спокойствие, только спокойствие! – внушал я себе. – Полное олимпийское спокойствие!
Только что-то никак не давалось оно мне, это самое «олимпийское спокойствие»… При одной только мысли, что Ленка сейчас где-то там с Витькой вдвоём и наедине… при одной только мысли этой у меня начинала кружиться голова. Уж кто-кто, а я хорошо знал выдающиеся Витькины способности по этой самой части. Такому палец в рот не клади. И Ленка… да что она за человек такой?!
«К чёрту!» – мысленно рявкнул я на себя и решил, что самое лучшее, чем я могу в данный момент заняться – это подготовкой ужина. Для начала надо костёрчик приличный организовать, потом картошечки начистить… И время незаметно пролетит, да и мысли всякие нехорошие из головы моей выветрятся постепенно…
Отступление. За двое суток до…
Профессор
Пионерлагерь сразу же оглушил отвыкшего от детских голосов профессора своим шумом, гамом, весёлой и непрерывной суетой.
И ещё вокруг были дети и только дети…
– Простите! – завидев первого же взрослого, обратился к нему профессор. – Вы не подскажете, где тут можно найти Голубеву Нину Алексеевну?
Тот лишь пожал плечами.
– Я, знаете ли, сам приезжий. К сыну вот…
– Извините тогда!
– Ничего, ничего! – Родитель попался словоохотливый и, по всему видно было, несказанно рад был собеседнику. – А вы как, тоже из родителей или по делу какому?
– По делу, – рассеянно обронил профессор, внимательно осматриваясь по сторонам.
Где-то здесь была Нина…
– А я, знаете ли, не выдержал… – родитель вздохнул. – Первый раз сына отправили, шутка ли! Сами понимаете…
– Папа!
Прямо перед ними стоял белобрысый мальчуган лет десяти, чем-то неуловимо напоминающий словоохотливого родителя.
– Сынок! – обрадовался тот. – А я высматриваю, высматриваю…
– Папа, что я тебе вчера говорил?
– Сынок, я случайно мимо проезжал, ну и…
– Ври да не завирайся! Куда это ты мимо проезжал? Там дальше и дороги то нет!
– Ну, ладно, ладно! Посмотри лучше, что я тебе привёз…
– Папа, надо мной уже все ребята потешаются!
Стараясь не мешать, профессор отошёл, было, в сторону, но тут же подумал, что мальчуган этот может помочь.
– Скажи, мальчик, – обратился он к пареньку. – У вас тут должна работать Голубева Нина… Нина Алексеевна, – тут же поправился он.
– Нина Алексеевна? Да вон же она идёт!
И мальчуган ткнул пальцем куда-то, прямо за спину профессора.
Профессор обернулся и сразу же почувствовал, как оглушительно громко забилось, заколотилось сердце в груди.
Он наконец-то увидел Нину…
* * *
Еле слышно потрескивал костёр, взмывая время от времени ввысь острыми оранжевыми языками. И солнце уже висело так низко над горизонтом, что почти касалось румяным своим боком зубчатой кромки далёкого леса. В воздухе, тёплом и безветренном, незримо витал характерный запах свежескошенного, но чуть подвяленного уже сена, хоть нигде поблизости сенокосов явно не наблюдалось…
Мы молчали.
Мы – это я, Серёга, Наташа и Жорка.
– Что-то рыболовов наших долго нетути, – произнёс Сергей. Просто так произнёс, без умысла… не подозревая даже, что слова эти для меня – нож острый!
Зато Наташа, кажется, всё отлично понимала, но, глядя на неё, нельзя было достоверно определить, сочувствует она мне сейчас или, что весьма вероятно, наоборот даже, весьма довольна таким оборотом событий.
– Придут, куда денутся! – буркнул Жорка. – Не тайга!
– А ты, что, в тайге был? – спросила Наташа.
Жорка ничего не ответил.
Трещал костёр. И как-то незаметно, но быстро сгущались сумерки.
– Может, посигналить им? – внёс предложение Сергей. – Как думаете?
– Да никак! – это, естественно, Наташа. – Зачем мешать людям?! Почему, когда двоим хорошо, третьему обязательно есть до этого дела?!
И выразительно так на меня посмотрела.
Господи, ну зачем она так?! Ну, за что ей сейчас на меня злиться, вот чего не понимаю?!
Трещал костёр…
В пляшущих, огненно-красных отблесках его пламени было что-то первобытное, дикое… пугающее и притягивающее одновременно. И мне невольно подумалось, что, наверное, так вот, тревожно и заворожено, должен был смотреть на первый свой костёр наш далёкий предок, получеловек-полузверь. И не оттуда ли, не из тьмы ли тысячелетий сохранила для нас цепкая человеческая память это странное благоговейное чувство душевного преклонения перед огнём. И, в первую очередь, огнём костра, самого древнего, самого первого, но так и не прирученного по-настоящему…
Трещал костёр…
– Чай вскипел! – объявил Жорка, снимая котелок с огня. – То есть, не чай, а кипяток покуда. А заварка где?
– На вот, бросай! – Наташа протянула Жорке горсть трав, предусмотрительно ей собранных. – Да не рассматривай ты их, бросай скорее!
– А чего тут? – подозрительно спросил Жорка. – Зачем это?
– Вот чудак! – Наташа весело засмеялась. Ты что, чай из трав никогда не пил?
Жорка ничего не ответил. Он по-прежнему продолжал мрачно и недоверчиво изучать содержимое Наташиной ладони.
– Да тут ничего вредного нет, – сказал я. – Вот это чабрец. Слыхал о таком?
Как выяснилось, Жорка о таком даже и не слыхал.
