Под началом лучшей (и единственной) подруги Катя трудилась уже третий год. В ту самую, первую после долгого перерыва встречу, Ленка, узнав о том, что Катя собирается искать работу, радостно завопила:

– Так иди ко мне! Мы как раз ищем… да неважно кого, ты подойдешь идеально! – Ленка захохотала и кинулась целовать Катю, уже в сотый раз за последние три часа. – Не, ну правда! Работы будет много, но с деньгами не обижу. Я ж там и царь, и бог, и генеральный директор!

Издательство, где уверенной рукой правила Ленка, оказалось небольшим, но резвым. И Кате, чтобы поспевать за бешеной скачкой, тоже пришлось прибавить темпа. Пока Таша не пошла в детский сад, Катя работала дома, а после впряглась по полной: была чуть-чуть менеджером, капельку бухгалтером, слегка редактором, а также Ленкиной жилеткой, наперсницей и замом по всем вопросам.

Жалованье Кате положили не то что неприличное, но весьма и весьма щедрое. На ее возражения Ленка ответила категоричным: «Не бойся, я за просто так никому не плачу, отработаешь каждую копеечку».

Но сегодня подруга-начальница на подругу-подчиненную не наседала, а изо всех сил старалась устроить праздник и к концу рабочего дня накрыла стол, состоящий из бутылки «шампусика», грубо наструганного ананаса цвета воска и фантастической красоты торта, купленного в магазине «не для всех». Катя зашла туда всего один раз – из любопытства. Цены на молоко там были такие, что дающие его коровы, по Катиному представлению, должны были жить в мраморных дворцах и поедать на завтрак листья мандрагоры вперемешку с лепестками орхидей. Нет уж. Мы по-простому, в бюджетные продмаги шаговой доступности. Но о чем только думала Ленка, устраивая «сюрприз»? Она прекрасно знала, что времени на праздничные посиделки у Кати нет: она всего-то и успела, что угрызть кусок ананаса (на вкус он оказался тоже вполне восковым) и, чмокнув Ленку в пухлую щеку, рванула одеваться: «Лен, спасибо тебе вот прям огромное, но я опаздываю! Черт, я опять опаздываю!»

Ленка расстроилась, стала бурчать, что так нельзя, завела привычную песню о том, что Катя должна взять няню. Сама Ленка няню давно нашла. Одну, потом вторую. И третью. Нынешняя, четвертая, задержалась дольше всех, но сейчас и ей искали замену. Все они были чем-то нехороши для Ленкиного отпрыска – круглоголового и круглощекого Ваньки, которому пару месяцев назад исполнилось два. В причины Ленкиной разборчивости Катя не вникала, как и в теперешние причитания, и была за это наказана. Ленка накрыла элитную кондитерку крышкой, завязала бантиком розовую ленту с вензелями и сунула торт Кате в левую руку вместе с пакетом, в котором бултыхалась какая-то коробка и топорщился зелеными перьями ананас. В правую Кате пришлось взять букет, подаренный еще утром: красивый, даже изысканный, но колоссальных размеров. На правом же плече висела сумка – вместимостью с хорошее ведро, доверху набитая рабочими бумагами.

– Лен! Ну хоть торт забери! Или букет… Я ж не донесу!

– Да вот ни за что! Отнесешь торт ребенку! Он знаешь какой вкусный – чума! Мне Игоряша их через день таскает. И букет возьмешь – пусть все видят, какая ты красивая и что у тебя праздник. И не спорь, а то обижусь! А давай тебе такси вызовем?

– Не-не-не, ты что? Пока оно приедет, да пробки еще, я вообще никогда не доеду! Я на метро, а потом всего три остановки. Все, пока, спасибо!

Сейчас, со всем этим добром, Катя наконец вывалилась из автобуса под вечернее февральское небо. С него капало. Или сыпалось. Не поймешь. Зима, одетая в поношенные снега, уже готова была к выходу за порог и неумело прикидывалась весной; видимо, в надежде задержаться еще на месяц-другой. Небо днем было синим, а солнце ярким, но бутафорским – совсем не грело. На тротуарах под внушительными лужами пряталась ледяная слюда. Кате удавалось благополучно справляться с коварством февраля почти до самого детского сада, но за три метра до ворот она все-таки поскользнулась. Бесконечные пять секунд, размахивая руками и выделывая ногами кренделя, она пыталась поймать точку опоры, ощутить центр тяжести: торт, пакет с ананасом, букет, торт, сумка-ведро, собственное легкое тело… Правая кисть разжалась сама по себе – и букет плюхнулся прямо в лужу. Катя схватила его и, выставив перед собой, влетела в ворота детского сада.

Таша и Держиморда, одетые, стояли под козырьком крыльца. Дочь, кажется, не очень страдала от отсутствия матери: какой-то палочкой скребла пространство между плитками. Она бы сумела найти себе развлечение даже в пустыне. Или в вакууме. Отковыряла бы кусок пролетающего астероида, поймала бы за хвост комету, а спешащих по делам инопланетян выманила бы из летающей тарелки обещаниями научить ух какой интересной игре.

– Надежда Ивановна! Простите! Я вам обещаю – это в последний…

Букет бежал впереди, Катя – за ним, и это чуть было не спасло ее от расправы. Лицо Надежды Ивановны, имеющее выражение ожидающе-угрожающее, слегка смягчилось при виде чуда флористического искусства.

– Это мне? Ну что вы, не стоило, хотя, конечно, мне приятно. Несмотря на то, что вы опять опоздали…

– Да, это вам! – Катя взмахнула рукой. Вода, скопившаяся в конусе букетной упаковки – и та, что налилась с прохудившихся небес, и та, которую Катя, как совком, загребла из лужи, – выплеснулась из букета прямо в лицо воспитательницы. Черт!

– Да вы! Вы что себе позволяете! Вы вообще! Чтобы в последний раз!..

– Простите! Простите меня, пожалуйста! А вот возьмите торт! Он очень вкусный, очень дорогой, возьмите! И у меня ананас еще есть!

– Ананас? Мама! – Таша наконец отвлеклась от ковыряния плитки. – Где ананас? Живой? Надежда Ивановна, вы заберете у нас ананас? И торт?

– Ничего я у вас не возьму! И если вы не прекратите опаздывать, я… Я пожалуюсь на вас в опекунский совет! И вас лишат родительских прав!

– Мама! Хочу ананас! И торт! Пойдем домой! Ну мам!

– Простите, это в последний раз, точно в последний! Таша, пойдем! А может, все-таки торт?.. Не хотите? Ну ладно. Пойдем, Таша, пойдем скорее…

Букет Катя выбросила в первый попавшийся по дороге к дому мусорный бак. Так ему и надо, такую свинью подложил! Было немного смешно, но больше – тревожно. Что делать-то? Ну, положим, угрозы про опекунский совет – только угрозы. А если нет? Катя похолодела. Таша что-то чирикала, снова спрашивала про торт и ананас, мурлыкала под нос какую-то песенку: она любила петь, и слух, по словам детсадовского музпедагога, был отличный. Мелодия была вроде