Вот так Таня осталась в одиночестве. И во всем винила, конечно, Лешку. И потому сейчас она смотрела на его фотографии и думала, какой же он все-таки…

А что могла думать Таня, кроме того, что он все-таки был и остается ее самой сильной любовью, самым ярким воспоминанием за всю жизнь?..

И то, что она сейчас сочинила про непреклонного мужа, утешенного бывшей одноклассницей, тоже было неправдой. Просто так могло бы, наверное, быть… Но не так, вовсе не так все сложилось у них тогда. На самом деле было по-другому…

* * *

Вадик нежно тормошил ее, нажимая на знакомые «кнопочки». Ему удалось-таки вывести Таню из печальной задумчивости, которую она маскировала под дремоту. Она привычно откликнулась, и все опять случилось у них как надо, как они привыкли и ждали друг от друга, для чего и встречались тайно уже третий год.

И когда Вадик немного отдышался, он посмотрел на Таню внимательно и вынужден был окончательно признать очевидное: сегодня его подруга не такая, как всегда.

– Так что же с тобой, Танюха, происходит? – спросил наконец. – Что-то у тебя все-таки случилось. Может, я помочь могу?

Таня вполне оценила великодушие своего доброго друга, в сущности, так не любящего вникать в неприятности, но на сей раз не побоявшегося задать ей такие обязывающие вопросы.

– Понимаешь, – медленно сказала она, все еще раздумывая, – вот этот наш хозяин, этот Леша, который твой друг… – Она все не могла решиться на признание, но, чуть поколебавшись, наконец произнесла: – Он – мой… старый знакомый.

– Ну наконец-то! – воскликнул Вадик, чуть успокоенный. – То-то я чувствую, ты сегодня словно не со мной. Ну давай, давай, выкладывай, Танька, что там у вас с Лехой было. Давай, любимая, разбивай мне сердце, – взрыднул он, слегка придуриваясь.

– Да ничего особенного, собственно, и не было, – засбоила Таня.

– Не лги мне! – театрально выкрикнул Вадик, взмахнув рукой.

Она рассмеялась и вдруг все-все ему рассказала.

Как у них с Алексеем сложилось на самом деле.

Это был трудный момент – когда они оба уходили из семей: он – от жены, она – от мужа. У Лешки имелась какая-то однушка бабушки, в ней они и решили обосноваться вдвоем, а потом, когда все утрясется, заняться квартирным вопросом уже по-серьезному, с учетом будущих детей. Она не сомневалась, что будут дети. И что счастье их ожидает бесконечное. И, конечно, безоблачное.

Но безоблачного счастья не получилось. Причем с самых первых дней.

Начать с того, что отрыв от прошлых браков произошел не потому, что они, все обсудив, решили жить вместе, а потому, что Танин муж накрыл их на любовном свидании. Накрыл прямо в их с Таней тогдашней квартире. Когда она его совершенно не ждала. Когда они с Лешкой разнежились в любви – в Татьяниной с Сергеем постели. Когда они были совершенно не готовы к вторжению кого бы то ни было, тем более ее мужа, оба голые, беззащитные, ниоткуда не ожидающие удара.

Это было ужасно. Сергей просто пришел домой. Впрочем, зная, что там увидит. Или догадываясь. Он пришел и просто открыл дверь в спальню. И стоял в проеме двери. Хорошо еще, что они заранее услышали какое-то шевеление в прихожей, хорошо что в тот момент отдыхали от бурного соития, а не, собственно, совокуплялись. Лешка успел схватить трусы и кое-как натянуть. И это позволило ему сохранять хоть какие-то крохи самоуважения в той невообразимой беседе, когда он сидел на кровати, чуть прикрывшись одеялом, которое тянула на себя потрясенная Таня, и пытался быть спокойным и рассудительным. А Сергей стоял в проеме двери – в куртке, с кофром на плече, насупленный и кругом правый перед ними, сплошь виноватыми.

Сережка тогда, Таня помнила, сказал:

– Ты ее сначала в загс отведи, а потом уж…

– И отведу, – по возможности с достоинством парировал его голый соперник.

Так вот все у них тогда и закрутилось.

Скоро они ушли из семей и поселились вместе. Но – не задалось.

Сначала, часто ссорясь и мирясь, они списывали все на естественную притирку молодых супругов, только еще начинающих совместную жизнь. Однако время шло, но Таня и Алексей не делались терпимее, не пытались уступать друг другу в мелочах и по-разному смотрели на многое в принципиальных вопросах. Ссоры становились все ожесточеннее. Взаимные обиды затягивались на недели. Примирения выглядели все более условными. И почти сразу оба стали сомневаться, что поступили правильно. Семейная жизнь их не сблизила, а отдалила друг от друга.

– Ты вечно думаешь только о себе! Ты к этому привыкла и по-другому вообще не умеешь! – кричал в запальчивости Алексей.

– Это я думаю о себе?! – Таня не уступала ему ни в уровне децибел, ни в ярости. – Да это ты эгоист! Ты! Все только я должна, от меня требуется и чистота в доме, и чтоб харчи на плите всегда готовы! И чтоб постирано, поглажено, закуплено… А ты словно сам по себе, у тебя СВОИ планы, ты шляешься где хочешь!

– Когда-то тебе это нравилось, – усмехался Алексей, словно успокоенный ее возбуждением.

– Да?! Это когда же?

– А когда я шлялся с тобой, – добивал он с тихой насмешкой. – Я такой, какой есть. И раньше тебя это устраивало.

– Ах так? – вопила Таня, все более повышая голос, по мере того как он говорил тише. – Я тоже такая, какая есть! И между прочим, не нанималась тебя обслуживать!

– А я не нанимался оплачивать твои глупые прихоти! – снова переходил на крик Алексей. – Я уже не говорю о тех запредельных счетах за коммуналку, которые мне приходят из-за твоего легкомыслия и тупости!

– Жлоб! – презрительно реагировала Таня.

– Идиотка! – рявкал Алексей. И они расходились в разные стороны, насколько позволяла это однокомнатная квартира. И долго дулись друг на друга, сохраняя мучительное молчание, якобы что-то дополнительно доказывающее. Но ничего не могли друг другу доказать, кроме того, что они не пара, что им плохо вместе, что, в конце концов, разводы их были ошибкой.

Тем не менее они жили вместе. Раз уж так получилось… И даже подали заявление в загс. С учетом процедур разводов получилось не сразу, и к тому моменту у них уже накопилось достаточно недовольства друг другом. А к сроку, назначенному в загсе для свадьбы, Таня и Алексей настолько один другому опротивели, что для заключения брака так и не явились. Затянувшаяся размолвка началась за три недели до предполагаемого бракосочетания. Они ругались до ненависти, до рукоприкладства, в основном с Таниной стороны, ругались ежедневно. За неделю до несостоявшегося торжества Таня убежала к маме. По истечении пропущенной даты они созвонились, встретились, осторожно возобновили совместное существование, пережили короткую вспышку «любви», после чего поссорились насмерть и, наговорив друг другу непоправимых вещей, расстались окончательно.

Лешка остался в бабушкиной «однушке», а Таня переехала к родителям, и что там происходило с ее бывшим бойфрендом и не состоявшимся вторым мужем, не знала. Они давно работали в разных компаниях, общие знакомые всплывали редко, слухи до Тани почти не доходили. Да она, пожалуй, и рада была оставаться неинформированной, потому что, несмотря на все ссоры, чувствовала, что «не вынесет», если услышит, что ее Лешка живет с другой девушкой, и, допустим, живет хорошо.