Успокоив дочь, Салех, складывая уловимые, едва долетевшие обрывки фраз командира отряда и старейшин, ни к какому ясному выводу не пришел и уснул под прохладой ночи, проникавшей в комнату сквозь многочисленные щели в стенах.

Утром, не обнаружив солдат, Салех разбудил Захру и они вдвоем, покинув дом, пошли по опустевшей дороге. С обоих сторон от дороги стояли неказистые соломенные домики округлых форм. Им встречались одинокие жители, работающие у домов, ребятишки с интересом поглядывали на них. Салех уже намеревался совершить побег, как вдруг он увидел солдата, присевшего у одного из домиков и зорко следящего за ним. Это был часовой, которого Вазар выставил караулить. Салех и его дочь, не взирая на солдата, прошли дальше, а солдат пошел вслед за ними, держась на расстоянии. Какой-то неясный шум долетел до них. Вскоре они заметили один из джипов, на нем сидели люди Вазара, выкрикивая патриотические лозунги, а позади машины медленно шла толпа. Спустя некоторое время, когда машина и толпа местных жителей приблизилась, Салех увидел жуткую картину. За машиной, привязанный к ней, шел, спотыкаясь, опустив голову, молодой священник, европейской наружности. Это был француз, он изредка что-то говорил, бросая молящие взгляды в толпу. На лицах людей было лишь презрение вперемежку с равнодушием. Лицо француза выражало крайнюю утомленность, на нем виднелись кровоподтеки, жуткие синяки. Кровь с лица струйкой лилась на белую рубашку, окрашивая грудь в бардовый цвет. Он шел, спотыкаясь, с открытым ртом, с разбитой в кровь и опухшей губой, его руки были связаны канатом к машине, порванные брюки были запачканы серой пылью, вероятно, он не раз падал. Машина с солдатами остановилась у холма, на котором росло высокое дерево. Толпа местных жителей — от детей до стариков, безропотно обступила место казни. Солдаты отвязали священника от машины, развязали руки, затем привязали к спине толстую палку. Руки бедняги привязали канатом к палке. Француз стоял на коленях, свесив голову на грудь и расставив привязанные к палке руки, в стороны. По форме он напоминал крест. Вазар приказал привязать тело священника к стволу дерева. Один глаз француза, из-за гематомы, закрылся полностью, осталась лишь одна тоненькая полоска. Вторым глазом он смотрел в толпу. Лицо не выражало страха. Он тихо говорил, под звуки обезумевшей толпы, словно самому себе: «Бог все видит…» Но его никто не слушал, одни плевали в его сторону, другие бросали земляные камни.

Салех с дочерью стояли за ликующей толпой, и с содроганием смотрели.

— Пап, что им надо от него? — спросила испуганным голосом Захра. — Что они хотят с ним сделать?

— Как мало людям надо, как легко им внушить чужие мысли, — ответил Салех.

— Кто он, этот несчастный?

— Местный пастор, священник христианской церкви, европеец. Он пришел к нам из далека, по собственной воле. Но люди отвергли его бога и придали его смерти.

Салех увидел, как двое солдат — Гасик и Дахил, вдохновленные яростными словами командира, подошли к дереву, где все еще стоял на нетвердых ногах священник. Обмякшее тело несчастного держалось благодаря канату, удерживающего его от падения, и привязанного к дереву.

Вазар жестом руки вмиг успокоил толпу местных жителей. Он вышел вперед и стал между священником и толпой. Яростно, с ненавистью и презрением, он стал оскорблять христианство и священника. Толпа то взвывала, то умолкала, слушая Вазара.

— Он заслуживает смерти! — крикнул Вазар, выпучив в ярости глаза. — Его душа сгниет без следа, как и его бог.

С этими словами он дал команду Гасику и Дахилу. Он подошли к несчастному. В руке Гасика Салех увидел длинный нож, он обнял дочь, отвернув ее голову от жуткого зрелища. Девочка вцепилась в отца, прижав голову к плечу отца и зажмурив глаза.

Дахил, на всякий случай, крепкими руками держал священника, а Гасик делал глубокий надрез ножом — от груди до живота. Кровь и внутренние органы показались из тела священника. Красная бесформенная масса вывалилась наружу, повиснув на теле бедняги. Толпа взвыла, послышались крики ненависти, ругательства.

Вазар совершенно спокойно подошел к мертвому телу, отрезая кусок кровавой плоти, и разделив его на три части, он раздал их своим товарищам. Солдаты стали жевать мясо, кровь лилась из их ртов. Вазар демонстративно, перед всей толпой, прожевал и проглотил кусочек еще живой плоти. Затем он вырезал сердце умершего священника, поднял его над головой, показывая всем, а затем бросил его к ногам толпы. Несколько человек тут же накинулись на все еще бьющееся в агонии сердце. Разорвав его на части, мужчины съели его. На их лицах засияла гордость, в глазах появился пугающий блеск ярости.

Вазар приказал жителям не снимать тело священника до тех пор, пока его не съедят птицы и звери. После публичной и жестокой казни Вазар велел отправляться в путь. Его люди, взяв продовольствие, отправились к машинам.

Весь день солнце палило нещадно. Вода во флягах подходила к концу, в дороге все молчали. Захра, прижавшись к отцу, не хотела от него отходить, ей было страшно. Поначалу, дрожь, исходившая от ее тела, прошла, но молчаливость и испуг остались. Она не могла прийти в себя. Несмотря на жару, ей совершенно не хотелось пить. Салеха это очень волновало. Он беспокоился, что показательная казнь, учиненная людьми Вазара и им самим, могла повлиять на детскую психику. Он с нежностью, мягко проводил рукой по ее голове, успокаивая, рассказывая ей о том, какой сильной и смелой была ее мать. Спустя несколько часов Захра успокоилась, и даже начала осматривать местный пейзаж.

Вдали, под тенью кучки деревьев разлегся львиный прайд — два самца и шесть самок. Захра даже разглядела несколько маленьких неуклюжих львят, играющих с лапой львицы. Машины двигались вдоль каменистых холмов, с одной стороны, и покрытой пожухлой желтой травой долины, с другой. Где-то вдали замаячили гиены. Показалось небольшое стадо антилоп, гиены развернули свои длинные черные морды в сторону антилоп. Одна гиена облизнулась своим длинным языком, предвкушая славный ужин. Когда солнце уже подходило к линии горизонта, кто-то из солдат голосно крикнул. Он привстал и куда-то указал рукой. Все посмотрели в указанном направлении.

— Папа, что там? — спросила Захра, не решаясь подняться и посмотреть.

— Какое-то селение, — сказал отец. — Я вижу несколько домишек.

Захра была рада, что наконец-то она ступит на землю, но, с другой стороны, воспоминания о чудовищной казни, подсказывали ей, что лучше проехать мимо. Ей казалось, что несчастья и смерть преследуют этот злосчастный караван, участником которого она поневоле стала.

— Это не дома, — сказал Имад, присматриваясь к темным серым пятнам на горизонте.

Вскоре и другие согласились с ним. Это были не дома, а низкие тучи, странные, расширяющиеся и быстро приближающиеся к машинам.

— Они идут на нас, — заметил Вазар.

Салех почувствовал в голосе командира некоторую неуверенность, зарождающееся беспокойство.

— Что это? — спросил Салех.

— Буря, песчаная буря, — ответил Дахил. — Нам всем придется трудно. Никто не знает, сколько она продлиться и какова ее сила.