– Я попытался взять с него клятву, что он не станет пытаться завоевать твое сердце. Он сказал, что не может давать таких обещаний, потому что ты сама распоряжаешься своим сердцем, и в случае, если твой выбор падет на него, он не станет тебя отвергать. Я понял, что нашей дружбе настал конец. Я сообщил ему об этом и потребовал, чтобы он избавил меня от своего присутствия и вероломной лжи и никогда больше не переступал порог моего дома. Он сказал, что поедет учиться в Англию, чтобы забыть о нас обоих. Больше я его не видел и не слышал.

– Мне так жаль. Я знала, что он отправился в Англию, но если бы я знала, зачем он приехал сюда… – Если бы я знала, я бы поступила точно так же, потому что я вернула себе Виктора. Анри был моим другом детства и утешением. Но я была бы глубоко несчастна, пытаясь убедить его, что я счастлива. Он видел слишком много. Это замужество стало бы для меня постоянным бременем.

Виктор поерзал, и я поправила ему подушку. Он снова закрыл глаза, и кожа вокруг них натянулась.

– Разумеется, это не твоя вина. Мужчины всегда будут стремиться к тому, чего не могут получить. К тому, что выше их. К тому, что обладает божественной природой.

Я рассмеялась и положила голову ему на грудь.

– Я так по тебе скучала.

Виктор отстегнул мою шляпку и распустил мне волосы – так ему нравилось больше.

– А я без тебя плутал в темноте. Расскажи, как тебе жилось?

– Не слишком хорошо. Если бы не Жюстина, я бы сошла с ума. Она поддерживала меня все это время. Даже в какой-то мере помогла залатать рану из-за твоего отсутствия. Я так рада, что мы взяли ее в дом.

– Хм. – Он поигрывал прядью моих волос. – Я даже не предполагал, что она станет для тебя хорошей компаньонкой. Она всегда казалась мне глуповатой.

– Ты никогда не мог оценить ее по достоинству.

– А вот ты оценила ее мгновенно. Ты мало к кому так относишься.

– Жюстина особенная. Я тебе уже говорила. – Я глубоко вздохнула, закрывая глаза. – И ты позволил мне спасти ее – так же, как ты спас меня.

Спасенную от матери Жюстину я тайком провела в свою комнату. Я велела ей подождать, пока я подготовлюсь. Только в лодке, на обратном пути в город, я поняла, что в моем плане по спасению Жюстины имелся изъян.

У детей уже была гувернантка.

Охваченная паникой и волнением, я думала лишь о том, как бы увезти Жюстину от матери. У меня не было четкого понимания, куда я ее увожу. В доме Франкенштейнов я не могла распоряжаться прислугой и менять ее состав. У меня не было никакой власти.

Но я не собиралась отправлять Жюстину назад. Мне просто нужно было сделать так, чтобы в доме появилась вакансия… и немедленно.

А для этого мне требовался соучастник.

– Виктор?

Я скользнула к нему в кровать и убрала с его лба волосы. Лоб был холодный, а кожа приобрела здоровый оттенок. Пока меня не было, лихорадка наконец-то отступила. Он поморгал и открыл глаза, и я с облегчением встретила его ясный, сосредоточенный взгляд. Иногда из-за лихорадки у него случались приступы, во время которых он не узнавал ни меня, ни родных. Вместо этого он бормотал бессмыслицу, словно жил какой-то другой жизнью.

– Элизабет. – Он сел в постели и потянулся, вглядываясь в скудно освещенную комнату и часы на стене. – Сколько времени прошло?

– Несколько дней. Я так рада, что тебе полегчало.

– Какой сегодня день? Ты по мне скучала? – спросил он так, будто хотел заполнить фактами пробелы в памяти.

– Четверг. Конечно, я скучала. Я провела в этой комнате почти все время.

Он кивнул. Потом присмотрелся ко мне внимательней. – Тебе что-то нужно.

В глазах вдруг защипало. Как я ни силилась скрыть от Виктора свои мысли, он понимал меня лучше, чем кто-либо. Я опустила голову ему на плечо, пряча лицо, чтобы не выдать слишком много.

– Ты помнишь, где твоя семья нашла меня?

Он вытащил шляпные булавки и распустил мне волосы. Шляпка свалилась, и он принялся играть с моими локонами.

– Конечно.

– Но ты никогда не встречал женщину, у которой я жила.

– Нет. А что? Ты по ней скучаешь?

– Я надеюсь, она умерла. И что она страшно страдала, отходя в мир иной.

Виктор негромко, удивленно рассмеялся и приподнял мой подбородок, чтобы заглянуть мне в глаза.

– Тогда я тоже на это надеюсь. Почему ты о ней вспомнила?

– Ты спас меня. И теперь я тоже хочу кое-кого спасти. – Я рассказала ему о Жюстине, об увиденной мной сцене и моем необдуманном вмешательстве. – Понимаешь, я не могу отправить ее домой. Я хочу, чтобы она осталась здесь, со мной. – Я осознала свою ошибку и торопливо поправилась: – С нами. Ради мальчиков. – Я взяла его руки в свои. – Я хочу спасти ее – так же, как ты спас меня.

Виктор непонимающе покачал головой.

– Но ты-то особенная.

– Я думаю, она тоже особенная.

Что-то изменилось в его лице, и его взгляд стал пустым, как будто в глазах опустились шторки. Он откинулся назад. Я в отчаянии подалась вперед.

– Она не простолюдинка. Ее семья живет в городе. Она образованна и воспитанна – она уже сейчас лучше меня!

– Но твой отец был дворянином.

Годы подозрений обрушились на меня, но я осторожно обошла страхи, связанные с моим происхождением.

– Может быть. А может, я была дочерью шлюхи, и моя опекунша солгала. – Я шутливо улыбнулась, внимательно наблюдая за реакцией Виктора.

Произнести это вслух оказалось все равно что избавиться от ноши, которую я тащила так долго, что перестала замечать – до того момента, как опустила ее на землю. Я втянула воздух и поняла, что впервые за долгое время могу вдохнуть полной грудью. Голова сделалась легкой и пустой.

Виктор не понимал, шучу я или говорю всерьез.

– Но ты говорила, что наш дом на озере Комо выглядел знакомым.

– Знакомым не как воспоминание, а скорее как сон. Я жила в аду – ничего удивительного, что во сне я видела свет, уют и счастье.

Молчание Виктора длилось, казалось, целую вечность. Наконец он кивнул:

– Это не имеет значения. Мне все равно, кем были твои родители. Меня это никогда не интересовало. Возможно, это имеет значение для моих родителей, но они глупы. Я не знал и не хотел знать, откуда ты, с того дня в саду, когда тебя подарили мне. И сейчас не хочу знать. – Он наклонился, глядя мне в лицо, и его черты разгладились. – Ты родилась в день, когда мы познакомились. Ты моя Элизабет, а остальное неважно.