— Для такой ловкачки, как Мари Санфон,скинуть-накинуть десяток лет — сущий пустяк, — медленно ответил Гош, всетак же пристально глядя на Клариссу. — Особенно если куш так велик, апровал пахнет гильотиной. Так вы и вправду не бывали в Париже, мадемуазельСтамп? Где-нибудь в районе рю де Гренель?

Кларисса смертельно побледнела.

— Ну, тут уже вынужден вмешаться я какпредставитель пароходства «Джаспер-Арто партнершип», — раздраженно прервалполицейского Ренье. — Дамы и господа, заверяю вас, что на наш рейспроходимцам с международной репутацией доступ был закрыт. Компания гарантирует,что на «Левиафане» нет ни шулеров, ни кокоток, ни тем более известных полицииавантюристок. Сами понимаете — первое плавание, особая ответственность.Скандалы нам ни к чему. Мы с капитаном Клиффом лично проверяли и перепроверяли спискипассажиров, в случае необходимости наводили справки. В том числе и уфранцузской полиции, господин комиссар. И я, и капитан готовы поручиться закаждого из присутствующих. Мы не мешаем вам, мсье Гош, выполнять вашпрофессиональный долг, однако вы попусту тратите время. И деньги французскихналогоплательщиков.

— Ну-ну, — проворчал Гош. —Поживем-увидим.

После чего миссис Труффо, ко всеобщемуоблегчению, завела разговор о погоде.

10 апреля 1878 г.

22 часа 31 минута

В Аравийском море

17°06 28" сев. ш. 59°48 14" вост. д.

Моя дорогая и горячо любимая Эмили!

Этот адский ковчег находится во власти силЗла. Я ощущаю это всей своей измученной душой. Хотя неизвестно, может ли бытьдуша у такого преступника, как я. Написал и задумался. Я помню, что совершилпреступление, страшное преступление, которому нет и не может быть прощения, но,странное дело, совершенно запамятовал, в чем оно, собственно, состоит. И оченьне хочется вспоминать.

Ночью, во сне, я помню его очень хорошо —иначе чем объяснить то ужасное состояние, в котором я просыпаюсь каждое утро?Скорей бы уж кончилась наша разлука. У меня такое чувство, что еще немного, и ясойду с ума. Вот было бы некстати.

Дни тянутся мучительно медленно. Я сижу вкаюте, смотрю на минутную стрелку хронометра. Она не двигается. На палубе заокном кто-то сказал: «Сегодня десятое апреля», а я не мог взять в толк, что заапрель такой и почему непременно десятое. Отпираю сундучок и вижу, чтовчерашнее мое письмо Вам датировано 9 апреля, а позавчерашнее 8-м. Значит, всеправильно. Апрель. Десятое.

Вот уже несколько дней я не спускаю глаз спрофессора Свитчайлда (если он действительно профессор). Этот человек у нас в«Виндзоре» очень популярен. Он завзятый краснобай и кичится своими познаниями вистории и востоковедении. Что ни день — новые сказки о сокровищах, однанеправдоподобней другой. А у самого неприятные поросячьи глазки. Бегающие. И повременам в них сверкают безумные искорки. Слышали бы Вы, каким сладострастнымголосом этот человек рассказывает о драгоценных камнях. Он определенно помешанна всех этих бриллиантах и изумрудах.

Сегодня во время завтрака доктор Труффо вдругвстал, громко хлопнул в ладоши и торжественным голосом объявил, что у миссисТруффо нынче день рождения. Все заахали, заохали, принялись поздравлятьименинницу, а доктор публично вручил своей незавидной супруге подарок — наредкость безвкусные топазовые серьги. Какая вульгарность — устраивать спектакльиз вручения подарка собственной жене! Однако миссис Труффо, кажется, так несчитала. Она необычайно оживилась и выглядела совершенно счастливой, а еепостная физиономия приобрела цвет протертой моркови. Лейтенант сказал: «О,мадам, если б мы знали заранее об этом радостном событии, то непременноприготовили бы вам какой-нибудь сюрприз. Вините свою скромность». Безмозглаяименинница зарделась еще пуще и робко пролепетала: «Вы и правда хотели бысделать мне приятное?» Ответом ей было общее лениво-добродушное мычание.«Тогда, — говорит она, — давайте сыграем в мою любимую игру лото. Унас в семье по воскресеньям и в церковные праздники обязательно доставаликарточки и мешок с фишками. О, это так увлекательно! Господа, вы доставите мнеогромное удовольствие!» Я впервые слышал, чтобы миссис Труффо разразилась стольпространной речью. В первый миг мне показалось, что она над нами издевается —но нет, докторша говорила вполне серьезно. Деваться нам было некуда. Улизнултолько Ренье, которому якобы пора было заступать на вахту. Невежа комиссар тожепредпринял попытку сослаться на какие-то неотложные дела, но все взглянули нанего с таким осуждением, что он засопел и остался.

Мистер Труффо сходил за принадлежностями дляэтой идиотской игры, и началось мучение. Все уныло разложили карточки, с тоскойпоглядывая на освещенную солнцем палубу. Окна салона были нараспашку, покомнате гулял свежий ветерок, а мы сидели и изображали сцену в детской. «Дляинтереса», как выразилась окрыленная именинница, создали призовой фонд, кудакаждый внес по гинее. Все шансы на победу были у самой ведущей, поскольку онаединственная зорко следила за тем, какие выходят номера. Комиссар, кажется,тоже непрочь был сорвать банк, но он плохо понимал детские прибаутки, которымисыпала миссис Труффо — ради нее на сей раз говорили по-английски.

Жалкие топазовые серьги, которым красная ценадесять фунтов, побудили Свитчайлда оседлать его любимого конька. «Превосходныйподарок, сэр! — обратился он к доктору. Тот засветился от удовольствия, носледующей фразой Свитчайлд все испортил. — Конечно, топазы нынче дешевы,но кто знает, не подскочит ли на них цена лет этак через сто. Драгоценные камнитак непредсказуемы! Они истинное чудо природы, не то что эти скучные металлы,золото и серебро. Металл бездушен и бесформен, его можно переплавить, а каждыйкамень — неповторимая индивидуальность. Но они даются в руки не всякому. Лишьтому, кто не останавливается ни перед чем и готов идти за их магическим сияниемдо самого края земли, а если понадобится, то и далее». Эти высокопарныесентенции сопровождались писком миссис Труффо, выкликавшей номера фишек.Допустим, Свитчайлд говорит: «Я поведаю вам легенду о великом и могучемзавоевателе Махмуде Газневи, который был зачарован блеском алмазов и в тискахэтих волшебных кристаллов прошел с огнем и мечом пол-Индии». Миссис Труффо:«Одиннадцать, господа. Барабанные палочки!» И так все время.

Впрочем, легенду о Махмуде Газневи яперескажу. Она поможет Вам лучше понять характер рассказчика. Постараюсьпередать и своеобразный стиль его речи.