— Так рассказать про Мари Санфон? —с фальшивым добродушием спросил комиссар.

— Да-да! Непременно! — зашумели все.

Одна только Кларисса молчала, зная, чторазговор затеян неспроста и посвящается исключительно ей. Да Гош этого и нескрывал.

Он аппетитно причмокнул и достал трубку, неспрашивая позволения у дам.

— Начну по порядку. Жила-была вбельгийском городе Брюгге маленькая девочка, звали ее Мари. Родители девочкибыли добропорядочными горожанами, ходили в церковь и души не чаяли в своейзлатокудрой малютке. Когда Мари шел шестой год, родился у нее маленький братик,будущий наследник пивоваренного заводика «Санфон и Санфон». Счастливая семьязажила еще счастливее, а потом вдруг произошло несчастье. Младенец, которомуедва исполнился месяц, выпал из окна и расшибся насмерть. Взрослых дома не было— только дети и их нянька. Но нянька на полчаса отлучилась на свидание к своемудружку-пожарному, и как раз во время ее недолгого отсутствия в дом ворвалсянезнакомец в черном плаще и черной шляпе. Маленькая Мари успела спрятаться подкровать, а ее крошку-брата черный человек выхватил из колыбельки и выбросил вокно. Сам же немедленно скрылся.

— Какие ужасы вы рассказываете! —жалобно воскликнула мадам Клебер, хватаясь за живот.

— Это еще цветочки, — махнул трубкойГош. — Ягодки впереди. О страшном «черном дяде» папе и маме рассказалачудом спасшаяся Мари. В поисках злодея перевернули вверх дном всю округу исгоряча даже арестовали местного раввина, тем более что бедняга всегда ходил вчерном. Но Санфону-старшему не давала покоя одна странная деталь: зачемпреступник придвинул к окну табуретку?

— О господи! — ахнула Кларисса,хватаясь за сердце. — Неужели…?

— Вы невероятно проницательны,мадемуазель Стамп, — усмехнулся комиссар. — Да, малютка Мари самавыкинула из окна своего братишку.

— How terrible! — сочла нужнымужаснуться миссис Труффо. — But why?[11]

— Девочке не понравилось, что все носятсяс малышом, а про нее совсем забыли. Она думала, что, избавившись от братика,снова станет у мамы и папы самой любимой, — невозмутимо пояснилГош. — Но это был первый и последний раз, когда Мари Санфон оставила уликуи была разоблачена. Милое дитя еще не научилось заметать следы.

— И что же сделали с малолетнейпреступницей? — спросил лейтенант Ренье, явно потрясенныйуслышанным. — Ведь не под суд же ее было отдавать?

— Нет, под суд ее не отдали. —Комиссар лукаво улыбнулся Клариссе. — Однако мать, не выдержав удара,помутилась рассудком и была помещена в сумасшедший дом. А мсье Санфон не могвидеть свою дочурку, виновницу обрушившихся на семью несчастий, и отдал ее навоспитание в обитель серых сестер-винсентианок. Там девочка и воспитывалась.Была первой во всем — и в учебе, и в богоугодных делах. А больше всего,говорят, любила читать книжки. Послушнице было семнадцать лет, когда в обителиприключился пренеприятный скандал. — Гош заглянул в папку и кивнул. —Вот у меня тут записано. 17 июля 1866 года. У серых сестер гостил самархиепископ Брюссельский, и надо же было случиться, чтобы у почтенного прелатаиз спальни исчез древний архиепископский перстень с огромным аметистом, попреданию принадлежавшим самому Людовику Святому. А накануне монсеньер как развызвал к себе в покои для беседы двух лучших послушниц, нашу Мари и однуарлезианку. Подозрение, разумеется, пало на девушек. Настоятельница устроилаобыск и нашла под матрасом у арлезианки бархатный футляр от перстня. Воровкавпала в оцепенение, на вопросы не отвечала и была препровождена в карцер. Когдачас спустя прибыла полиция, допросить преступницу неудалось — она удавиласьпояском своего облачения.

— Это все подстроила мерзкая Мари Санфон,я догадался! — взорвался Милфорд-Стоукс. — Скверная история,скверная!

— Этого доподлинно никто не знает, толькоперстень так и не нашелся, — развел руками комиссар. — А два дняспустя Мари пришла к настоятельнице в слезах, сказала, что на нее все кососмотрят, и попросила отпустить ее из обители. Мать-настоятельница, и самастранным образом охладевшая к своей былой любимице, удерживать ее не стала.

— Надо было ее, голубушку, у воротобыскать, — с сожалением произнес мистер Труффо. — Глядишь, аметист иотыскался бы где-нибудь под юбчонкой.

Когда он перевел свои слова супруге, тапихнула его острым локтем в бок, видимо, сочтя замечание неприличным.

— То ли не обыскивали, то ли обыскивали,но не нашли — не знаю. А только уехала Мари из обители не куда-нибудь, а вгород Антверпен, который, как известно, считается мировой столицей драгоценныхкамней. Там вчерашняя монашка внезапно разбогатела и с тех пор жилаисключительно на широкую ногу. Иногда, бывало, оставалась на бобах, ноненадолго — острый ум, блестящие актерские способности и отсутствие каких бы тони было моральных устоев (тут комиссар назидательно повысил голос и даже сделалпаузу) помогали ей добывать средства для шикарного существования. ПолицияБельгии, Франции, Англии, Соединенных Штатов, Бразилии, Италии и еще десятка странмногократно задерживала Мари Санфон по подозрению в самых разных преступлениях,но обвинение ей так ни разу и не предъявили: то прицепиться было не к чему, тоулик не хватало. Вот, если угодно, я расскажу вам пару эпизодов из еепослужного списка. Вам не скучно, мадемуазель Стамп?

Кларисса не ответила, сочла ниже своегодостоинства. Но на душе было тревожно.

— 1870 год, — объявил Гош, сновазаглянув в папку. — Маленький, но богатенький городок Феттбург в немецкойШвейцарии. Шоколадная и ветчинная промышленность. На четыре тысячи жителейвосемь с половиной тысяч свиней. Край жирных идиотов — пардон, мадам Клебер, яне хотел обидеть вашу родину, — поздновато спохватился полицейский.

— Ничего, — небрежно дернула плечоммадам Клебер. — Я из французской Швейцарии. А в той части, где Феттбург, ивправду, живут одни остолопы. Я, кажется, слышала эту историю, она смешная. Ноничего, рассказывайте.