Израиля решило в августе 1959 г. немного облегчить ограничения, налагаемые военным правлением. Действия военной администрации долгое время напоминали заколдованный круг: они вызывали чувства возмущения и обиды, а выступления арабов с выражением этих чувств служили поводом к введению дальнейших ограничений. Ввиду этого партии Мапам, Маки и даже некоторые лидеры Мапай выступали за полную отмену военного положения на территориях, где проживало арабское население. Именно под их нажимом кабинет министров принял решение об отмене статуса “запретных зон” для большинства районов на севере страны, а также избавил арабов от необходимости запрашивать разрешение на поездки по стране, связанные с деловыми и производственными нуждами. Однако по настоянию Бен-Гуриона военное положение в стране формальным образом пока не было отменено. В 1963 г. Бен-Гуриона на посту премьер-министра сменил Леви Эшколь. Стремясь вернуть Ах-дут га-авода в блок рабочих партий, Эшколь согласился на отмену положения Чрезвычайных правил, которое создавало наибольшие затруднения, ограничивая передвижение арабов по стране; запреты сохранились для лиц, представляющих “потенциальную опасность”, и для арабских деревень, расположенных в непосредственной близости к границе. В 1966 г. кнесет наконец принял решение окончательно отменить военное правление в стране. Чрезвычайные правила все еще оставались в силе, но было прекращено действие аппарата военного правления, не дававшего никому на протяжении многих лет забыть о наличии у арабского населения Израиля особого статуса.

Устранить все источники арабского недовольства было, разумеется, непросто, особенно с учетом того обстоятельства, что события в арабском мире по значимости превосходили происходящее в пределах Израиля. Создание в 1958 г. Объединенной Арабской Республики Египта и Сирии способствовало значительному росту популярности коммунистических идей среди израильских арабов. Чтобы сохранить свои позиции в арабском секторе, партия Мапай была вынуждена обещать арабскому электорату широкую программу социальных услуг по месту жительства. Однако на этот раз приманка не оказала своего привычного действия: на выборах 1959 г. в кнесет доля арабских голосов за Мапай упала до 52 % (по сравнению с 62,4 % в 1955 г.). Менее чем два года спустя, на выборах в кнесет пятого созыва, Мапай и связанные с нею арабские списки, вместе взятые, получили всего 50,8 % арабских голосов. С другой стороны, Маки, благодаря установлению тесных связей между режимом Насера и Советским Союзом, получила 4,1 % голосов, выйдя на второе место в арабской общине.

На протяжении последующих четырех лет, ко времени выборов в кнесет шестого созыва в 1965 г., в системе политических партий Израиля произошли значительные перемены (Гл. XIX). Сама Маки раскололась на две фракции — Маки и Раках. Маки выступила с осуждением антиизраильской политики Москвы, тогда как Раках поддержала эту политику и впоследствии стала первой подлинно арабской партией страны. Предвыборная кампания Раках была проведена с энергией, прежде неслыханной в арабском секторе, и достигнутые результаты оказались весьма убедительными. Мапай и связанные с нею арабские списки получили на этот раз всего 50,1 % голосов арабского электората. Маки, набрав жалкие 0,4 %, прекратила свое существование в глазах арабского сектора, тогда как Раках набрала 22,6 % — беспрецедентное количество голосов. Следует при этом подчеркнуть, что такие результаты голосования отнюдь не означали идеологической приверженности израильских арабов идеям коммунизма. Отчасти это было реакцией населения на ту поддержку, которую оказывало коммунистической партии Каирское радио. Еще более значимым фактором стала отмена военного правления незадолго до выборов, что дало возможность арабам высказать свои истинные взгляды, не опасаясь реакции властей. Ведь следует иметь в виду, что программа партии Раках предоставила израильским арабам первую в истории страны политическую возможность, под прикрытием коммунистической идеологии, поставить под сомнение само право Израиля на существование. Имел место, таким образом, явно выраженный сдвиг в сторону арабского национализма. Правда, после выборов 1965 г. большинство арабских депутатов кнесета, включая и двух представителей от партии Раках, старались избегать высказываний, связанных с внешней политикой, и выступали на заседаниях кнесета преимущественно по вопросам социально-экономического характера, затрагивающим интересы их электората. При этом ни для кого не оставались секретом их умонастроения, становившиеся все более и более воинственными. Откликаясь со все возрастающим энтузиазмом на притягательные и громкие лозунги Насера, они переходили на позиции националистических и социалистических освободительных движений, столь популярных во всем арабском мире, забывая про общепризнанные успехи в экономической сфере, достигнутые израильскими арабами.

Следует признать, что на протяжении почти двух десятилетий израильтяне, сознательно или неосознанно, предпринимали попытки изолировать арабское население Израиля от арабских ближневосточных стран, а на протяжении первых десяти лет со дня образования Израиля — также изолировать арабскую общину от всего израильского общества. Правительство так и не смогло сформулировать сколько-нибудь определенную, долгосрочную политику действий по отношению к арабскому меньшинству. Какой вариант был бы предпочтительнее для израильского руководства: чтобы арабы оставались жить в стране или покинули ее? Как должны евреи относиться к арабам: с симпатией или лишь с терпимостью? На протяжении первых двух десятилетий число вариантов политики в арабском секторе соответствовало числу официальных лиц, занятых реализацией этой политики. В первые годы существования страны одно министерство занималось экспроприацией арабских земельных участков, предлагая в качестве компенсации смехотворные суммы, тогда как другое министерство оказывало содействие арабским земледельцам в выращивании более богатых урожаев. Одно министерство развивало систему образования в арабском секторе, а другие министерства отказывались предоставлять арабам рабочие места, даже если те имели дипломы израильских университетов. С одной стороны, правительство предпочитало, чтобы арабы оставались жить в своих деревнях, а не перебирались в Тель-Авив или Иерусалим, и, соответственно, не поощряло строительства арабского жилья в больших городах. С другой стороны, министерства и ведомства, занимавшиеся экономическими вопросами, не проявляли заинтересованности в деле развития инфраструктуры арабских деревень, что могло бы обеспечить стабильную занятость и минимизировать миграцию арабских работников. В результате такого двойственного отношения арабское население пребывало в состоянии неопределенности, являясь жертвой неуверенности и неразберихи, испытываемых самими израильтянами, что усугублялось еще и непрофессионализмом израильских чиновников, работавших в арабском секторе. В такой ситуации арабское меньшинство демонстрировало прямо-таки удивительное терпение по отношению к своим еврейским правителям. В этой связи следует особо подчеркнуть слова Моше Даяна, сказанные им вскоре после окончания войны 1967 г., когда, формулируя политику сосуществования на оккупированных территориях, он счел необходимым заявить: “Мы не имеем права повторить ошибки, допущенные нами при общении с израильскими арабами” (Гл. XXII).

“Другая половина” израильского еврейства

Если говорить о других “пасынках” Израиля, то их следует искать не среди меньшинства, а среди большинства. Как уже было сказано, в 1967 г. численность евреев — выходцев из мусульманских стран превысила численность евреев европейского происхождения, и они составили 55 % всего еврейского населения страны. Глубоко затаив свои многочисленные обиды и ясно осознавая, что благодаря своей