голове, как картинка, которой можно любоваться!

Он учил меня браться за ручки этой камеры, доставать ее из кофра и сразу ставить на штатив без каких-либо промежуточных остановок, затем прикручивать винтом. Эту операцию мне пришлось делать несколько раз. То есть я снимал камеру со штатива, ставил в кофр, кофр закрывал, убирал, опять открывал кофр, доставал камеру, камеру ставил на штатив… И, в сущности говоря, первое занятие на этом и кончилось. Он сформулировал это так:

– Мы впервые познакомились с камерой, с ее весом, спецификой обращения с ней, с установкой на штатив и подготовкой к съемке…

Спустя несколько лет, став кинооператором, я узнал, что после пожара 1928 года на киностудии «Межрабпромрусь» остановилось уже запущенное кинопроизводство. На собранные деньги авторы «Механики головного мозга» купили у моего нового учителя камеру Pathe. За этой камерой стояли Всеволод Илларионович Пудовкин, Наталья Ильинична Сац, пионер советской мультипликации Даниил Яковлевич Черкес. С переходом кинематографа из частных рук в государственные снабжение техникой взяло на себя государство. Камеру опять выкупил мой учитель.

…Занятия были два раза в неделю. В следующий раз операция повторилась. Я уже быстро доставал камеру и ставил ее на штатив. Затем мы приступили к следующему важному этапу: вставлению ручек, наводке на фокус, съемке объектива, установке объектива, съемке кассеты, установке кассеты. А самое главное, в последующие занятия я учился вращению ручки кинокамеры. Это вызывало, с одной стороны, мое недоумение, а с другой – создавало уверенность, что я делаю так, как надо. Неравномерное вращение ручки кинокамеры раздражало маэстро. Звучали упреки, что я порчу пленку (если б она была), что так нельзя, что съемка должна быть стабильно одинаковая. Ритм, с которым надо было вращать ручку, требовал внутреннего голоса. Надо было прислушаться и прочувствовать быстроту вращения.

На пятом-шестом занятии мое мастерство по вращению ручки достигло пика: я уверенно освоил стабильное вращение ручки, панорамируя камерой налево или направо. Видоискателя практически не было, можно было наводить на резкость только по матовому стеклу или по пленке. Это было еле заметное, плохо видимое поле маленького формата. Чтобы навести на резкость, надо было обладать очень острым глазом, впрочем, пока до этого не доходило. На всех занятиях внимание уделялось плавности вращения ручки.

Три месяца пролетели быстро. Отец, приехав с гастролей, с улыбкой на лице, в предчувствии ощутимых сдвигов в моем образовании говорит:

– Ну, сын, как успехи в кино?

Сообщаю:

– Успехи есть! Я достаточно стабильно вращаю ручку! – Какую ручку? – Ручку кинокамеры.

– В каком смысле – стабильно?

– Как же, кинокамера работает от вращения руки кинооператора. Я достиг стабильности во вращении ручки.

– А еще чем ты похвастаешься? – с улыбкой произносит он.

Оказалось, что хвастаться-то больше нечем. Лицо отца поменяло выражение. Глаза его смотрели на меня, пытаясь увидеть сдвиг в образовании. Кажется, он почувствовал, что его серьезно обманули. Деньги, которые так трудно ему давались, улетели…

Хочу сказать, что эти уроки не прошли даром. Кино – не только съемка, но и очень длительный, сложный подготовительный процесс. И вращение ручки – один из подготовительных этапов. Их много… А, как известно, кино и фотография стоят рядом.

Репетиция

Я вслушиваюсь в звуки еще не написанной мелодии. Процесс создания происходит на моих глазах и ушах. Композитор иногда прерывает звучание, беря в руки карандаш.

– Ты придешь на мой концерт? Будет пару дней репетиции… Заказываю банкет на весь оркестр…

– Банкет – это, конечно, хорошо, но прозвучит ли песня Волшебника?.. Ты знаешь, эта твоя музыка уносит меня в какой-то другой сказочный мир. Правда, на короткое время. Почти какая-то азбука счастья. Что-то простое и естественное, чего раньше не знал. Как будто птица счастья прошелестела у сердца…

Вот и настал день репетиции. Пасмурная погода сменилась ласкающими звуками концертного зала вперемежку с приглушенными голосами музыкантов. Яркость освещения зрительного зала и сцены совпадали, создавая эффект действия вокруг. Мой герой присядет то где-то в десятом ряду, то в первом.

– Ой, здесь плохо слышно, а здесь отвратительно!

– Как быть?..

– Не знаю…

Он подбегает к дирижеру. Что-то жестикулирует…

– Да не волнуйся, Геныч, все будет в порядке, все будет нормально!

– Дай бог!

Оркестр продолжает играть. Певцы сменяют друг друга, оставляя след впечатлений. Все знакомо. Звучит голос, к звуку которого примешивается трель телефонного звонка. Висящий на его груди телефон еще сигналит и своим свечением. Продолжая тянуть мелодию, берет телефон в руку, не глядя, включает его и успевает сказать одно слово:

– Ждите!

Композитор Г. Гладков. 2006

Держа телефон около рта, продолжает петь. Закончив фразу песни, под звуки оркестра он как-то по-музыкальному, в стиле звучащей мелодии произносит:

– Я Вас слушаю… Да! Как договорились, буду обязательно!.. Спасибо.

В следующую секунду его голос уже сливается с общим звучанием оркестра.

Я был бессилен передать, если хотите, сохранить эти мгновения в кадре. Возникло ощущение ущербности. Критически осмотрел свою фотоаппаратуру…

– Каков молодец?.. Люблю его… Люблю!

Тем временем репетиция продолжалась… Пришло время «моей музыки». Стоя неподвижно и не поднимая камеру, я убаюкивался волшебством любимой песни. Мужской голос со сцены вторил и убеждал меня в совершенстве звучания. Наступила пауза для певца. Спокойно снимает с плеча видеокамеру, включает ее, откидывает экранчик, перекладывает в другую руку, но объективом на себя. Чего-то ждет.

Дирижер делает ему жест о вступлении, и, подняв перед собой камеру, он вступает, одновременно панорамируя видеокамерой, наверное, понимая, что попадает в кадр. Прозвучала фраза, он перекидывает камеру в другую руку. Все повторяется… Видеоряд как бы снимается с противоположной стороны. В кадр к финалу попадает дирижер. Талант певца и оператора налицо! Без фальши в звуке проделать такое мне кажется невозможным!

У Геныча заблестели глаза. Он поднял руки перед собой, как дирижер, и немного помотал головой, подняв глаза вверх. Я понял, что присутствовал и на репетиции, и на неповторимом концерте.

Земляной пол

Раннее утро. 1957

Приезжаю на паровозе в Калинин, добираюсь до небольшого сельского населенного пункта, знакомлюсь с председателем колхоза. Он обеспокоенно замечает:

– Вам же где-то надо переночевать.

– Желательно. – Я Вас сейчас устрою во вполне приличный дом.

– Очень благодарен…

Небольшая избушка с окошками почти на уровне земли.

– Знакомьтесь!

Хозяин в кепке, в рубашке навыпуск. Жена в рубахе неопределенного цвета, но уже до пола. Люди пожилые, возраст определить затрудняюсь.