— Не завтракали еще, только чай откушали с четверть часу назад, — поспешил вставить камердинер.

— Это важно? — бросил пренебрежительно генерал. — Хотя вас, ученых мужей, не понять. Так что же, когда начнем?

— Сейчас и начнем, — отчеканил Иноземцев. Повернулся к застывшим у двери Ульяне и Саввичу, выразительно кивнул в сторону больного — что это, мол, с ним.

Ульяна покраснела, опустила голову. Саввич развел руками: бывает, дескать, такое. Скучно хозяину, вот и забавляется.

— Итак, — Иноземцев уставился на генерала, потер ладони, — вам, верно, известно, как будет проходить подобный сеанс?

— Откуда же мне знать? — насупился генерал. — Жду, когда изволите просветить.

— Вы хотите подняться с постели. — Доктор сделал вид, что не замечает попыток сбить его с толку. — Уверен, что нет никакой иной причины для паралича, кроме вашего собственного желания пребывать без движения.

— Так-так. Очень интересно.

— Подозреваю также, что вы склонны проваливаться сознанием в беспамятство. В такие минуты вы владеете так же хорошо телом, как и речью.

— Что же, я, по-вашему, лгу? Разыгрываю спектакль пред всеми?

— А почему бы и нет? Паралич спасает вас от заключения. — Сказав это, Иноземцев в страхе поглядел на Ульяну: не задели ли столь резкие слова ее чувств? Понять ничего было нельзя, она продолжала стоять потупившись, с видом обреченного.

— Паралич спасает мне жизнь, — не стал отпираться генерал, — но такая жизнь мне не нужна. Я обещал вам целое состояние вовсе не напрасно. Поднимите меня с постели и получите свои алмазы.

— Меня трудно обмануть, поскольку я вижу то, что человеку, не имеющему сведений о физиологии, обнаружить непросто. Если вы действительно хотите встать, а не морочите нам головы, вы встанете. Для этого нужно слушать меня и делать, что я скажу. Полностью довериться и быть предельно послушным. Вера, вера в исцеление — наиглавнейший союзник в любом лечении.

— Будь по-вашему. Командуйте.

— Закройте глаза.

— Закрыл.

— Сосредоточьте взгляд на точке между бровями.

— Это как, простите?

— Под закрытыми веками глядите на воображаемую точку на переносице так, чтобы глазные яблоки ощущали легкое косоглазие.

— Мудрено, доктор. Хорошо, гляжу.

— Удерживайте это положение глаз до полного погружения в сон. А теперь расслабьтесь. — Голос Иноземцева звучал спокойно и уверенно. — Полностью расслабьтесь от пяток до кончиков волос. Каждый мускул точно кисель. Вы растекаетесь по постели.

— Я этого не могу. — Генерал открыл один глаз. — Как это — кисель?

— Для этого существует воображение. Закройте глаза. Слушайте мой голос. Только мой голос. Нет никаких звуков. Есть только мой голос. Верните взгляд к межбровью. Если продолжаете слышать, как за окном поют птицы и шумят деревья, значит, вы еще не готовы. Сосредоточьтесь только на том, что говорю я. Взгляд к межбровью. Помните, вы обещали слушаться. Вы слушаетесь. И слышите только меня. Пространство комнаты сужается до точки в межбровье. Пустота. В пустоте живет мой голос. Это единственное, чему вы должны внимать. Я знаю, вы не испытываете никаких ощущений, какие испытывает здоровый человек. Но попробуйте вызвать в памяти чувство тяжести тела. Теперь ваше тело точно свинец. Оно налито тяжестью. Оно давит на кровать, сейчас проломит перекладины, пол и провалится в бездну. А теперь дышите — вдох-выдох, вдох-выдох. Считайте: на вдохе — раз, два, три, на выдохе — раз, два, три. Вы спокойны, ваши мысли заняты дыханием. Вы наблюдаете, как поток воздуха медленно проникает в легкие, наполняет грудную клетку и так же медленно вытекает. Вдох, выдох, вдох, выдох. — Теперь Иноземцев говорил тихо, почти шептал.

Генерал на удивление быстро пришел в состояние покоя. Сейчас он послушно дышал, выдерживая нужный интервал между вдохами и выдохами — начал с нескольких секунд и дошел под контролем Иноземцева почти до минуты. Доктор заглянул ему в лицо: мускулы неподвижны, веки чуть подрагивают, как у глубоко спящего.

Неужели уснул?

Он пощелкал пальцами — генерал действительно погрузился в сон. Что и говорить, не ожидал Иноземцев такого результата. Подозрение, что его водят за нос, не оставляло.

— Вдох-выдох, вдох-выдох. Быстрее, еще быстрее! Вам не хватает воздуха. Нечем дышать. Вы задыхаетесь.

Резкий переход от шепота к крику заставил Ульяну и Саввича вздрогнуть. Оба стояли бледные, испуганные. Генерал внезапно засопел, как паровоз, побледнел, дальше стал синеть, пока Иноземцев не выкрикнул:

— Поток свежего воздуха ударил в лицо. Вы дышите глубоко. Дыхание восстанавливается. Вдох-выдох, вдох-выдох. Медленно, медленно.

Дыхание генерала снова выровнялось. Иноземцев зашел на новый круг:

— Вы не чувствуете стоп. Представьте, что они есть. — Доктор заложил руки за спину и мягко ступал вокруг кровати. — Горячие, они ноют в бездействии, затекли. Столько дней в них не бурлила кровь! Хочется пошевелить пальцами, хочется подвигать пятками. Так пошевелите! Пошевелите пальцами мысленно. Двигайте ими, двигайте, двигайте же! — Он сорвался на крик.

Ульяна зажала уши ладонями.

Генерал лежал с закрытыми глазами. На лице его отразились переживаемые усилия. Лоб покрылся испариной.

— От стоп исходит тепло. Приятное, согревающее тепло. На ноги легла кошка, свернулась клубком. Шерсть теплая, даже горячая, как жестяная грелка. В грелке тлеющие угли. Они рассыпались по постели, они касаются кожи, угольки воспламеняются, стопы пылают. Это настоящий пожар! Больно, вы не в силах терпеть эту боль. Огонь поднимается выше, он охватил голени. Смахните пламя, сейчас же смахните! Надобно затоптать пламя, иначе этот жар спалит вас до костей. Ведь больно же! Боже, какая невыносимая боль! Чудовищная. — Иноземцев уже не просто кричал, но в возбуждении кружил по комнате. — Пламя поднимается, оно занялось не на шутку. Пылают колени! Вы чувствуете? Пылают колени, так согните их, — требовал он.

По телу больного пробежала судорога. Иноземцев обрадовался: его слышат, пациент в его власти. Но требовалось убедиться в этом наверняка, прежде чем переходить к кульминации всего сеанса. Он продолжал живописать пожар и напоминать о боли, причиняемой огнем. Снова и снова он поднимался до крика, тело генерала дергалось в судорогах, ноги и руки подскакивали. Вот-вот вскочит и завопит: «Довольно! Нет больше сил!..»

Иноземцев и сам весь трясся. По лицу текли ручьи пота, пальцы дрожали. Еще немного, и он охрипнет и не сможет закончить. Надо держаться. Что, если пациент играет?

Не отдавая себе отчет, он вдруг подбежал к двери, распахнул ее и со всей силы хлопнул. Стена дрогнула от удара, упала и разбилась ваза с этажерки.

— Боже! — всхлипнула Ульяна, присела и сжалась в комочек.

Иноземцев бросился обратно к кровати. Больной никак не отреагировал на грохот — нет, не играет.