– Покажите мне туристическое снаряжение, ладно?

Через сорок минут я стоял у прилавка, а Брайан за кассой пробивал чеки за гору невероятных покупок. Следуя его совету, я обзавелся дождевиком «Мунстоун», двухместной палаткой «Сьерра дизайн», спальником «Мармот», бутылками «Налджин», мультитопливной горелкой «Уиспер лайт», двумя емкостями для топлива «Эм-эс-ар», фильтром для воды «Пур», флисовыми штанами и курткой «Патагония», ботинками «Асоло» и вещмешком с внутренней рамой «Оспрей» на 5500 кубических дюймов.

– Карты Портсмута у вас есть? – спросил я, когда Брайан провел моей кредитной карточкой по ридеру и вернул ее мне. Он сунул руку под прилавок и достал карту. – Жаль, что вы уже подвели итог.

– Мистер, вы только что потратили… – Брайан ухмыльнулся и бросил взгляд на чек, – чуть меньше пятнадцати сотен долларов. Так что карта за мой счет.

Он оторвал квитанцию и вручил мне. Я расписался.

– Хотелось бы заправиться горяченьким до отъезда… Что можете порекомендовать?

– На той стороне улицы есть заведение. «Ховардс». Кто не поел там по меньшей мере дважды, может считать, что побывал на Окракоуке зря.

– Что ж, проверю. – Я посмотрел на гору покупок на полу, потом на Брайана, который открыл жестянку и захватил внушительную щепотку «скола». – И еще. Вы хотите сказать, что все это поместится в мой рюкзак?

Он встряхнул табак на ладони, заложил его в рот, между нижними зубами и десной, и провел языком по нижней губе.

– Конечно.

– Покажете?

Вайолет хотела поговорить с ним по-настоящему, лично, глаза в глаза, но сомневалась, что продержится так долго – интервью со Скотти Майерсом и Кайтами, доклад сержанту Маллинсу и девятичасовое обратное путешествие в Дэвидсон. Вот почему, сидя в «Чероки» на парковочной площадке паба «Ховардс», она достала из сумочки телефон и набрала номер мобильного Макса.

Не ответит, подумала Вайолет, услышав звонок. Вторник, 2:15 пополудни, начало шестого урока в одиннадцатом классе. Английский – его любимый. Макс как раз заканчивал цикл о По (он всегда рассказывал о По перед Хэллоуином). Утром, перед тем как отправиться на Окракоук, Ви видела, как он просматривает усеянный примечаниями текст «Черного кота».

Его молчание не удивило ее, поскольку Макс вполне мог выключить телефон на время урока. И она вовсе не ощущала какой-то особой безысходности, чтобы оставлять голосовое сообщение. В результате Ви отложила сотовый и, сидя за рулем, под стук дождя по крыше стала перебирать варианты изложения новости. Макс, я беременна… Ты станешь папой… Макс, я собираюсь стать мамой… Знаешь, раньше на тестах на беременность появлялась только одна линия; ну вот сегодня, малыш, их две.

Щеки теплели, наливаясь радостью. «Как странно, – думала она, – что именно здесь, на этом угрюмом острове, в этих ужасных обстоятельствах, я испытала самый счастливый в моей жизни момент».

Даже дождь стал прекрасен. Даже ближайший мусорный контейнер. А особенно преобразилась ванная в номере в «Харпер касл», где она и сделала тест, провозгласивший ее матерью.

Поблагодарив Господа, Вайолет грелась в теплых, накатывающих одна за другой волнах эйфории, постепенно размывающих ложь, в которую она верила сама: из тебя не получится хорошей матери, ты сама еще ребенок, ты недостойна и не заслуживаешь этого.

Ви видела свои проблемы в ясном, безжалостном свете и чувствовала, что способна справиться с ними и не отступить. «Жизнь была бы чудесной, если б я всегда чувствовала себя такой, если б не поддавалась страху неудачи».

* * *

Открыв дверь и ступив под дождь, Вайолет представила самый дорогой, самый милый сердцу образ: крепкие, мозолистые руки своего отца, держащие изгибающегося, пищащего внука.

Паб «Ховардс» встретил ее запахом жареной рыбы и застоявшегося дыма. Хостесса, девушка-тинейджер, вышла из-за стойки, где смотрела какую-то мыльную оперу по одному из полдюжины телевизоров.

– Привет, – сказала она, беря меню. – Вы на ланч?

– Вообще-то я пришла повидать Скотти Майерса. Он ведь сегодня работает?

– Да, он в кухне. Сейчас схожу за ним.

Хостесса отправилась на поиски Скотти, а Вайолет прошла в обеденный зал – познакомиться и оценить атмосферу этого непритязательного заведения, которое, за время ее пребывания в Окракоуке, получило уже пять рекомендаций. В одном углу она обнаружила настольный футбол, в другом – мишень для дартса. С потолочных балок свисали вымпелы всех видов университетского и профессионального спорта. С обеденным залом соседствовала веранда, где, за столиком под комнатным обогревателем, обедал один-единственный клиент – длинноволосый мужчина.

«Ховардс», казалось, источал ту же энергию, что заключена в старой бейсбольной перчатке. Словно ступица колеса местной жизни, паб никогда не закрывался – даже на Рождество или во время шторма. Вот и сейчас, в холодный дождливый день, когда здесь все замерло, Вайолет могла услышать смех и соленые байки, звучавшие за тарелкой с крабами и кувшином с пивом. И смех, и байки въелись в потемневшие от дыма стены, в гладкие половицы, в видавшую виды мебель. За пабом закрепилась теплая история. Это чувствовалось. Людей тянуло сюда. Для многих это место было любимым.

Из-за вращающихся дверей кухни появился долговязый мужчина лет тридцати пяти. Подходя к Ви, он вытер руки о фартук, испачканный рыбьими внутренностями. Только бы не протянул руку, подумала она.

– Чем могу помочь, мисс?

– Мистер Майерс?

Скотти пригладил темные усы и с вызовом вскинул голову:

– Да, а что?

– Меня зовут Вайолет Кинг. Я – детектив из Дэвидсона. – Она порылась в сумочке, показала жетон. – Разрешите задать вам несколько вопросов?

– Что-то не так?

– Нет, сэр. Вы ничего такого не совершили. – Вайолет улыбнулась и дотронулась до его руки. – Давайте сядем. Много времени я у вас отнимать не стану.

Они устроились в углу, и Ви без вступлений спросила, знает ли он Лютера Кайта. Скотти на секунду задумался, снова погладив усы и уставившись на впечатляющую, около пары сотен, шеренгу пивных бутылок, растянувшихся на стеклянных полках, где следовало бы стоять напиткам более крепким.

– Да, – ответил он наконец. – Помню его. Натворил что-то?

– Этого я вам сказать не могу, но… Вы не знаете, где он сейчас может быть?

– Нет, не знаю. Не видел Лютера… Господи… лет, наверное, десять. Да и тогда я знал его не очень-то хорошо. Понимаете, о чем речь? Лютер был парень тихий, одиночка, держался в стороне от всех. В средней школе мы иногда ездили с ним за крабами, когда отец нас брал. Мы только потому и знакомы-то были, что отец работу ему давал. Но близко не сошлись. Вообще-то он мне даже не нравился. Там вся семейка чудна́́́я.