– Мистер Майерс, мне пригодится все, что вы можете рассказать.

– Даже не представляю, что рассказать… Я знаю его не лучше, чем, к примеру, вас. А кто сказал, что мы так уж хорошо знакомы?

– Его родители.

– Извините, но помочь вам ничем не могу.

Скотти взглянул на ближайший телевизор. На экране безупречно ухоженная пара в купальных костюмах целовалась в полутьме у камина.

– Сколько вам лет? – спросил он.

– Двадцать шесть.

– И вы уже детектив? Такая молодая? Пользуетесь успехом, мисс Кинг?

– Иногда.

– Держу пари, что пользуетесь. Кто бы сомневался.

Что-то шевельнулось в его глазах. Где вначале был страх, там расцветало сладострастие.

– Спасибо, что уделили мне время, мистер Майерс. – Ви соскользнула с барного стула.

– Вы так многого добились, – сказал Скотти. – И работу свою делаете хорошо, это сразу видно. Никогда не позволяйте мужчинам грубить вам, о’кей? Мы вас недооцениваем. Уже перекусили?

– Нет, но…

– Тогда позвольте угостить вас ланчем.

– О, мистер Майерс, вы не обязаны меня угощать.

– Нет, но я хочу. Жаль, здесь нет моей сестренки. Вот бы ей с вами познакомиться. Хороший был бы урок. Вышла замуж за настоящего сукина сына, который считает, что женщины ни на что не способны… Любите устриц?

– Э… конечно.

– Я сейчас приготовлю несколько штучек и угощу вас закуской. А вы пока просмотрите меню и определитесь с главным блюдом. – Он указал на нишу в противоположном углу зала. – Видите, там шнурок свисает с потолка? А на шнурке – кольцо. Вам нужно взять кольцо и постараться набросить его на крюк. Каждый, кто приходит в «Ховардc», обязан сыграть в «Кольцо на крюк».

Скотти отправился в кухню и исчез за вращающимися дверьми. Ви посмотрела на часы. До встречи с Кайтами оставалось еще два с половиной часа, а она так разволновалась утром после теста на беременность, что даже забыла позавтракать.

В ожидании обещанного ланча Вайолет перешла к нише в противоположной стене и сыграла в «Кольцо на крюк». Никакой вины за бездельничанье она за собой не чувствовала. След был слабый, и все указывало на то, что Лютер давно не ступал на родную землю. К тому же сам Окракоук был полной противоположностью всякой спешке и торопливости, островом, где в дождливый осенний день вы полдня сидите дома, обращая в добродетель ничегонеделанье.

Официант поклялся, что заказанные устрицы собраны в заливе Памлико не ранее сегодняшнего утра. Я попросил двойной «Джек Дэниелс» и был проинформирован, что округ Хайд объявлен «полусухим». Пришлось ограничиться сладким чаем. Откинувшись на спинку стула, я наслаждался теплыми волнами из обогревателя и этой последней интерлюдией покоя.

Я выбрал столик на веранде паба «Ховардс», рассчитывая спокойно пообедать под шум дождя, падающего на бамбуковую ограду. Переодевшись в теплые флисовые штаны, я был готов отправиться на Портсмут сразу же после ланча.

Расстеленная на столе карта предлагала ознакомиться с кратким очерком по истории Портсмута. К немалому моему удивлению, выяснилось, что некогда остров был обитаем и на протяжении значительной части XVIII и XIX веков служил главным портом ввоза в Северную и Южную Каролину и являлся соответственно крупнейшим поселением на Внешних отмелях. В 1846 году пронесшийся ураган открыл протоки Хаттерас и Орегон. Более глубокие и безопасные, чем протока Окракоук, они стали популярными морскими путями. С упадком морского судоходства на следующую сотню лет Портсмут сам пришел в упадок. Два последних жителя покинули остров в 1971 году, и с тех пор он пребывал в состоянии забвения – деревня-признак, посещаемая лишь туристами да сотрудниками Службы национальных парков.

Сам остров, насколько я смог разобрать, складывался из отмелей, обширной береговой полосы и зарослей кустарника на всей внутренней территории. Через лесистые районы проходили кое-где зарастающие тропы, а на северной оконечности сохранилось двадцать строений – все, что осталось от старой деревни. Крошечный кусочек суши, всего лишь полоска земли, отделяющая пролив от моря. Если Лютер там, найти его не составит труда – в этом я не сомневался.

Дверь главного обеденного зала скрипнула, и порог переступила закутанная в «барбуровское» пальто молодая женщина. Войдя, она села за столик под комнатным обогревателем.

Наши взгляды встретились, и я улыбнулся.

Она улыбнулась в ответ.

Южанка, – подумал я. Кто еще станет улыбаться чужаку?

Официантка принесла ей закуску – большую тарелку устриц «Рокфеллер», за которые маленькая блондинка и принялась, изучая одновременно меню. Лет ей было не больше двадцати пяти. Живет на острове? А если нет, то что делает здесь, на Окракоуке, одна?

Я снова обратился к карте, пытаясь разобраться в топографии Портсмута. Вскоре официантка принесла и мне тарелку жареных устриц с капустным салатом и кукурузными клецками «Хашпаппи». Обслужив меня, она направилась в обеденный зал, а я снова посмотрел на симпатичную блондинку.

Она ответила обворожительным взглядом и вернулась к меню.

Я вернулся к карте.

Со мной уже давно никто не флиртовал, и ощущение было потрясающее, тем более что сигнал подавала роскошная молодая женщина.

Я взял устрицу. Попробовал. Вкус был восхитительный – солоновато-хрустящий.

Скрипнул стул.

Я поднял голову. Блондинка поднялась из-за стола и шла ко мне – стук каблучков по половицам отдавался глуховатым эхом.

Перед моим столом незнакомка остановилась и улыбнулась мне – прелестная, немного робкая жеманница.

– Извините за беспокойство. Можно позаимствовать у вас соус с хреном?

Никаких сомнений ее акцент не вызывал. Она, несомненно, была из тех же мест, что и я сам.

– Конечно. Мне он все равно не нужен.

Незнакомка потянулась за бутылочкой, и я заметил, как волнуется под пальто ее грудь.

– Вижу, вы тоже взяли устрицы, – сказала она и перевела дух.

– Изумительные, правда?

Блондинка отвела за уши короткие, с золотинкой, волосы, взглянула на карту Портсмута и снова на меня.

– Вы из Окракоука?

– Нет, приезжий.

– Я тоже. – Странно, но она почему-то запыхалась. – Я тоже. Ммм… спасибо за кетчуп. То есть за соус.

Незнакомка направилась к своему столику, а я, глядя ей вслед, заметил, что на нем, рядом с тарелкой, уже стоит такая же, еще не открытая бутылочка.

Я задумался и вдруг понял. В ее взгляде, когда она в первый раз посмотрела на меня, не было обольщения.

В нем было узнавание.