сторону глаза застыли, судорожный вздох оборвался, и второй нападавший провалился в преисподнюю. По моему телу прошла дрожь. Рука у меня была в крови.

Чужой крови.

Я убила его, убила человека.

«Элиза».

Мягкое звучание моего имени донеслось до меня как через толщу воды.

– Элиза. – Легион. Это его голос. Я подняла глаза. Он наклонил голову, шагнул ко мне и накрыл мою руку своей, не обращая внимания на кровь. – Ты ранена?

Ранена? Да, точно. Меня достал тот нож, но эта боль была ничем по сравнению со жгучим узлом, стянувшимся у меня в груди.

– Я… убила его.

Я хотела убить его. Меня словно охватило безумие. Я хотела видеть, как он истекает кровью у моих ног, и это желание пришло так внезапно, что я осознала его только сейчас. И я это сделала. Лишила человека жизни. Где-то далеко кто-то будет ждать его возвращения, но он не вернется, потому что я стерла его из этого мира.

– Он не оставил тебе выбора, – сказал Легион. Он осторожно провел пальцами по моей ране. Я посмотрела вниз, и ноги подкосились. Сильные руки обвились вокруг моей талии, не давая упасть. – Я с тобой. Халвар, – позвал он конюха, – помоги.

Халвар перекинул мою руку через свое плечо, и они вдвоем помогли мне дохромать до экипажа.

– Тебе… нужна помощь, – всхлипнула я, указывая взглядом на окровавленную ногу Легиона.

– Выживу, – ответил он. – Я всегда выживаю.

Лукавая улыбка уже вернулась на его лицо. Я не понимала, как он мог улыбаться. Мне казалось, что я сама навсегда разучилась это делать.

В экипаже Легион притянул меня к себе, и я с благодарностью прижалась к нему. Мое сердце, скакавшее от горла до пяток, наконец снова присмирело в груди, но я не могла перестать дрожать. Недавние сцены прокручивались перед глазами во всех подробностях. В тот момент я видела только красноту перед глазами. Значило ли это, что я убийца? Как Легион мог сидеть ко мне так близко? Я попыталась отстраниться, но сильная рука прижала меня к теплому боку.

– У тебя шок, – прошептал он. – Посиди в тепле, будет легче.

Болевой шок. Я слышала о таком. Иногда воинов убивала не сама рана, а потеря крови.

– Ты пролил кровь, а солнце уже садится, – прошипел Халвар.

– Так поторопись, – отрезал Легион в ответ.

Конюх взобрался на свое место, и повозка покачнулась под его весом.

– Говорил же, она кусается.

– Да, – согласился Легион. Я хотела прикрикнуть на них обоих, что я воительница, а не беспомощная девица, которая ждет, чтобы ей угождали. Легион крепче обнял меня за плечи, притягивая ближе. – И чего их ко мне тянет, как мух на мед?

Кого? Подпольщиков?

Я подняла голову, чтобы спросить его, но он остановил меня теплой ладонью.

– Элиза, поспи.

Как я могла спать? Все мое тело, казалось, состояло из оголенных нервов.

– Тебе… нужна помощь.

Легион тверже опустил мою голову обратно к себе на плечо и обвел большим пальцем линию подбородка. Мне хотелось, чтобы он никогда не останавливался.

– Нужно поспать.

Усталость накатывала на меня тяжелыми, почти осязаемыми волнами. А вместе с ней и страх.

– Я не проснусь, – мой собственный голос показался мне далеким и безжизненным.

– Проснешься. – Уверенность Легиона отозвалась в моем теле, проникая до самых костей. – Сегодня ты не умрешь.

Моя голова опустилась на его плечо, и разум канул в густую липкую черноту.

* * *

Нож прошил мой череп. Кто-то врезался в мои кости, пытаясь достать до мозга. Сквозь слипшиеся ресницы в глаза ударил жгучий свет, и я прищурилась.

Я лежала на своей постели. Меха подо мной пропитались кровью.

Заплаканная Мэви стирала ее с моих пальцев. Я столько всего хотела ей сказать, но разум протестовал.

Я снова закрыла глаза и погрузилась в забытье.

* * *

Когда я снова очнулась, в комнате горел один масляный ночник. Возле него на столе стояла миска тушеного мяса. Я прижала руку к голове и попыталась сесть. Кожа между талией и бедром натянулась. Под тонкой сорочкой я разглядела свежую льняную повязку.

– Мэви зашила рану. – Я подняла глаза. Руна закрыла книгу и поднялась со стула. Ее распущенные волосы рассыпались по плечам бледным шелком. – Мать и отец тоже заходили. Воронов Пик обещал, что ни один подпольщик не узнает его милосердия. Дядя поклялся твоим именем, что перебьет их всех.

Я не хотела знать, сколько еще крови прольется из-за меня. Ее и так пролилось достаточно. Было важно только одно.

– Легион, – прохрипела я. – Как он?

– Наотрез отказался оставаться здесь, поехал к целителю в город. Я никакой раны не видела, он тут же уехал. Думаю, отец в ярости. У него был новый приступ кашля, и с тех пор он никак не успокоится, твердит, что ему нужно знать все подробности.

– Но Легион был ранен, – нахмурилась я. – Я видела. И его раны были серьезнее, чем моя.

– Как скажешь, – пожала плечами Руна. Она села на край кровати и убрала мне волосы со лба. – Значит, он все еще отдыхает.

Как она могла проглядеть кровь у него на ноге?

– Давно его нет?

– Элиза, я не знаю. Всю ночь? Все время, что ты спала. – Наступал новый день. Серый рассвет чуть тронул черноту неба. Я спустила ноги с кровати, но Руна положила руки мне на плечи. – Нет, не вставай. Голова закружится. Тебя всю ночь мутило.

Дверь открылась, и вошла Мэви с графином и деревянными чашками. Руна неохотно забрала у нее поднос, и Мэви опустилась на колени рядом с моей постелью, беря меня за руку. Глаза у нее были влажными.

– Он тебя так нес… Я думала, ты умерла.

– Легион?

Мэви кивнула.

– Он принес тебя, раздал всем указания, как чертов король, а потом уехал с Халваром и Тором. Сив тоже с ними отправили. Помочь, наверное.

Сив? Тревога стиснула грудь. Но и Легион, и Сивери утверждали, что никакой враждебности между ними не было. Сив могла помочь Легиону вылечиться. Они оба вернутся, и ничего не случится. О других вариантах я отказывалась и думать.

Руна фыркнула и налила в чашку воды.

– Может, поэтому отцу плохо и стало. Еще один мужчина командует в его доме.

– Мне нужно убедиться, что с ним все в порядке.

– Потом, – категорично сказала Руна. – Что там произошло?

Глоток прохладной воды успокоил жжение в горле.

– Не знаю. Мы были одни, и вдруг из-за деревьев появились подпольщики.

– Эти ублюдки переходят все границы.

В голове яркой вспышкой пронеслось воспоминание об убийстве того человека, и я прикрыла глаза.