– Почему?

– Потому что надо было раньше жениться на тебе.

– А я даже не помню, ты мне предлагал жениться или не предлагал?

– Значит, предлагал не очень убедительно, – с извиняющейся улыбкой ответил Максим. – Так что…

– Слушай, а давай постараемся не вспоминать то время, – оживившись, предложила Аня. – Понятно, что не получится сразу, ну хоть просто постараемся. Невозможно дружить, если мы имеем за плечами такой тяжелый мешок с прошлым.

– Давай! – охотно согласился Максим.

Договорившись, они вздохнули с облегчением – обоюдное чувство неловкости и вины потихоньку стало исчезать.

Теперь их жизнь была подчинена особому ритму – так живут люди, которые понимают, что сильно зависят друг от друга, но при этом один из них боится совершить ошибку. Аня теперь каждый день ждала Максима, но это было в большей степени ритуал, распорядок, обязательная дневная программа, куда Максим был внесен одним из «пунктов».

А Максим, не жалея нежных слов и слов восторженных, рассказывал Ане о том, что для него общение с ней – это счастье и вдохновение, без которых он уже не мыслил своей жизни.

Казалось, он поставил цель покорить Аню, увлечь своей персоной. Ненавязчиво, но упорно он день за днем этого добивался.

– Ты еще ни разу меня ни в чем не упрекнул. Это означает, что ты меня простил? И что ты тогда и не очень сильно огорчился? – не раз ехидно спрашивала его Аня. Казалось, ей доставляет удовольствие напоминать о неприятном.

– Ни то, ни другое. – Максим оставался неизменно любезным, обходительным и на провокации не велся. – Я собираюсь с тобой долго жить. А потому не вижу смысла помнить о подобных вещах.

Аня в ответ молчала. После постыдного бегства горячо и искренне любимого ею человека, после крушения их планов на счастливое будущее совместная жизнь с Максимом или с кем-либо еще ей казалась попросту невозможной.

Аня не искала Олега и от родных и близких потребовала, чтобы они ни в коем случае не звонили ему, не ездили домой и не пытались выяснить причины его поступка. Случившееся приобрело для нее фатальный оттенок. И каким-то странным образом отразилось на ее внешности. Особенно это стало заметно после того знаменательного посещения салона. Сильно похудевшая, бледная, с немного небрежной короткой прической, Аня, казалось, превратила собственное поражение и неизбывную душевную боль в стиль. В ее манерах, немного ленивых, небрежных, в ее тихих словах, в ее походке сквозило равнодушие к миру и уверенность в себе одновременно. Казалось, эта молодая женщина говорила: «Я настолько хорошо знаю про эту жизнь, что вам не стоит даже напрягаться – вы меня не заинтересуете!» Синие глаза смотрели спокойно, холодно, равнодушно. За ее поведением, манерами чувствовалась тайна, к которой хотелось хоть немного приблизиться, но вряд ли кто решился бы на это и попытался хоть что-нибудь у нее просто спросить.

– Ты такая… – выдохнул Максим, когда на очередное свидание с ним Аня пришла в широких темных брюках и свободном летнем пальто. Под пальто виднелась тонкая белая батистовая блузка. Сочетание черного и белого ей необычайно шло, к тому же Аня казалась моложе, хотя уменьшать возраст ей было и ни к чему.

– Какая? – Аня села, откинулась на спинку кресла и положила ногу на ногу.

В этой позе Максим почему-то увидел такую отстраненность, равнодушие, свободу от каких-либо чувств, что у него испортилось настроение. И вместо того, чтобы, сохраняя достоинство, держать дистанцию, он принялся соблазнять Аню всеми доступными способами. Аня, сохраняя презрительное спокойствие, все понимала. И никак на поползновения Максима не реагировала.

На нее оглядывались на улице – именно сейчас в облике Ани Спиридоновой появились черты высококлассной модели: плоская грудь, узкие бедра и длинные стройные ноги, которые, казалось, были выписаны художником, не признающим женственность, – острые коленки, сухие икры, ступня подростка, без подъема. Как и лицо, фигура Ани была лишена традиционных признаков красоты, но вместе с тем своеобразие, тщательно подчеркнутое одеждой, дополняло стиль. Аня вдруг стала носить одежду, которую никогда не любила: тонкие трикотажные кардиганы, длинные свободные свитера, изящные блузки с узкими манжетами. Все это подчеркивало ее изящество и создавало впечатление утонченной женственности.

– Ты просто красавица, – не уставал повторять Максим. Он уже сходил с ума от страсти и страха и всячески торопил события.

– Ты не хочешь съездить отдохнуть куда-нибудь? – несколько раз задавал он один и тот же вопрос.

– Зачем? – каждый раз спрашивала Аня.

– Развеяться, сменить обстановку.

– Нет, не хочу.

– Но почему?

Аня придумывала разные предлоги для отказа. Ей и хотелось куда-нибудь подальше уехать, но согласиться на поездку с Максимом означало подписаться на некоторую несвободу, соблюдение договоренностей. К чему Аня была не готова. Но и оставаться одной было уже невозможно – Максим так устроил их жизнь, что и сам казался теперь Ане неотъемлемым элементом мироздания. «Что приравнивает его к ряду необходимых бытовых электроприборов. Например, к холодильнику», – ехидно думала она про себя. Признаться, что общество Максима стало привычным, Аня не могла. Более того, она запретила себе думать о том, что близость с ним, близость, которая ей казалась пресной, вялой, лишенной какой-либо страсти, эта близость сейчас была желанна. «Как удивительно он поменялся! Или это я поменялась? Или – мы оба. Как бы то ни было, сейчас я уже не усну в самый ответственный момент», – думала Аня. Она наблюдала за Максимом и пыталась понять, что ею движет, когда она оказывается к нему добра и лояльна. Любовь? Привычка? Перенесенная душевная боль, которая делает женщину более снисходительной и менее требовательной? Или, может быть, это страх будущего, в котором неизбежно должны были появиться новые, неизвестные люди. А эта неизвестность пугала – что там могло скрываться за приятной наружностью, хорошими манерами, неизбежными ухаживаниями, объяснениями в любви. Еще одна история любви, пожалуй, была ей сейчас не под силу. Максим же стал привычен, словно обстановка детской комнаты. Именно обстановка – что-то уже надоело, что-то можно задвинуть подальше с глаз, что-то оставалось приятно взору и, самое главное, давно известно и знакомо. Однажды Аня задала себе прямой вопрос: «Готова ли я, чтобы Максим навсегда исчез из моей жизни?» Ответ, который она дала себе, был уклончивым: «Пожалуй что, нет».

Все приличные московские развлечения Ане уже были предложены, а домашнее времяпрепровождение Максима пугало своей монотонностью. Он отчаянно боялся, что Аня заскучает и обратит внимание на кого-нибудь другого, а потому стал искать способы потрясти ее воображение… Случай представился совершенно неожиданно.

– Вкусный жюльен. – Максим отодвинул от себя кокотницу, ручка которой была обернута ажурной салфеткой.

– Да уж. – Себе на удивление, в этот день Аня почти во всем соглашалась с Максимом. Ее не посещал дух противоречия, и угрюмость не нападала в самое неурочное время. И вообще этот день был легким и радостным.