Но, кажется, это не входит в планы Кирилла.

— Тогда докажи.

Всё тело моментально прошибает волной страсти, когда я оказываюсь в крепких мужских объятиях. Из горла вырывается хриплый стон отчаяния, и Кирилл быстро проглатывает его, врываясь в мой рот своим требовательным языком.

Лада

Дышать становится не просто трудно, а невозможно из-за жуткого жара, распространяющегося по телу. Вкус Кирилла, слегка мятный, с отголосками какой-то пряности, разливается по моему языку, и я обмякаю в его объятиях как растаявшее на солнце мороженое.

Он слегка хмыкает, то ли от удовольствия то ли от осознания собственного превосходства, но я не могу отстраниться от него. Сделать шаг назад. Нет, наоборот. Моё тело сдаёт меня с потрохами, продолжая впечатываться в его стальной торс.

Прогибаю спину, прижимаясь сильнее.

Из горла вырывается хриплый стон, и я понимаю, что мои трусики уже предательски намокли под жадными пальцами Кирилла, ласкающими мою спину.

— Нет!

Отшатываюсь, моментально вспоминая про Образцова. Его образ с лоснящемся от жира лицом встаёт перед глазами, и сердце пронзает острая, кричащая боль.

— Ты же хочешь…

Бархатный, спокойный голос телохранителя мягко обдувает моё лицо, пытаясь снова заманить в свои объятия, но я спешно разворачиваюсь на каблуках. Несусь в дом по вымощенной плиткой дорожке, едва не спотыкаясь на каждом шагу.

Мои ноги, словно ватные после ласк этого мужчины совершенно не хотят слушаться, и я понимаю, что гораздо с большим удовольствием я бы сейчас повернула обратно, в его жаркие объятия. Позволила, наконец, отдаться чувствам. Стать счастливой хоть ненадолго.

Но нельзя. Это — просто невозможно.

Особенно сейчас, когда я нахожусь в шаге от заветной цели и обручального кольца на безымянном пальце.

От миллионов Образцова, которые связывают меня по рукам и ногам с тем злополучным контрактом.

От здоровья моего отца.

— Лада!

Крик мужчины достигает моих ушей на крыльце особняка, и я нервно рву на себя дверную ручку. Только бы успеть…

Заскочить в свою спальню, закрывшись на несколько замков, и почувствовать себя в безопасности. Подальше от этих пронзительных синих глаз, светящихся жгучей страстью вперемешку с тихой нежностью.

— Лада, остановись!

— Нет, Кирилл, убирайся!

Нервно вскидываю руку, пытаясь избавиться от сковывающего меня наваждения.

Боковым зрением я замечаю, как телохранитель припускает следом за мной, отчаянно размахивая при этом руками. Его голос срывается в ночной тишине, переходя на свистящий шёпот, но мне уже всё равно.

— Уезжай, я больше не нуждаюсь в твоих услугах!

— Но…

Разворачиваюсь корпусом, наводя указательный палец на мужчину.

Сердце предательски подскакивает как на кочке, замедляя свой темп, но я всё же произношу эту фразу, сцепливая руки в кулаки:

— Ты уволен! Убирайся, я больше не нуждаюсь в твоих услугах.

Вижу, как мужчина останавливается. По его красивому лицу ползёт серая тень, которая моментально делает из него восковую статую.

Отрывистое дыхание переходит в свист, а в глазах тухнут огоньки, свидетельствующие о том, что он всё-таки меня понял.

Наконец-то…

Крылья вырастают за спиной, и я быстро нажима на витиеватую ручку, оставляя Кирилла далеко позади себя. Надеюсь, что сейчас он, посчитав себя униженным и оскорблённым, всё же послушается, уехав из особняка.

Оставив меня в покое.

Врываюсь в прихожую, моментально натыкаясь на дуло пистолета, направленное прямо на меня. Холодный металл заставляет всё тело покрыться мурашками, и я быстро сглатываю слюну, уставившись на преступника в чёрной маске.

— Ну что, цыпа? Добегалась?

Сквозь прорези тёмной ткани я вижу, как сверкают в лунном свете глаза незнакомца, и моментально делаю шаг к двери. На его губах появляется нервная, какая-то злорадная ухмылка, и он пребольно цепляет меня за локоть, притягивая к себе.

— А теперь отведи меня к сейфу и покажи, где спрятаны бабки. Давай живо, без глупостей.

Тяжёлая входная дверь тотчас захлопывается, и я понимаю, что попала в какую-то хитроумную ловушку, подстроенную специально для меня. И мне не выбраться из неё живой…

Лада

— Ч-ч-что?

Зубы начинают предательски стучать друг об друга, отбивая демонический ритм, больше похожий на безумный танец в Аду, но преступник моментально обрывает меня, бесцеремонно дёргая за рукав пальто.

Притягивает к себе, точно пушинку, моментально становясь за спиной. Упирает ледяное дуло пистолета в мой висок, шипя на ухо:

— Шевелись! Без глупостей!

Я быстро сглатываю вязкую слюну, начиная подниматься по лестнице на второй этаж, к кабинету Образцова. Всё самое ценное он хранил там, в своём импровизированном сейфе, спрятанном, по обыкновению, за картиной с изображением какого-то пейзажа.

Мои тихие шаги гулом раздаются по коридору, и я понимаю, что в особняке никого нет — ни горничной, ни охранника Эдуарда Олеговича, ни Кирилла, которого я собственноручно прогнала, жестоко за это поплатившись.

И теперь этому головорезу в чёрной маске никто не сможет помешать. А я — тем более.

— Действуй!

Мужчина отпускает меня из своих стальных тисков, изо всех сил толкая к картине. Я быстро срываю её с гвоздя, впериваясь неживым взглядом в кнопочный кодовой замок, и тут же прикусываю нижнюю губу.

— Набирай код!

Железный голос, требующий полного повиновения больно бьёт под дых, но я в ответ лишь качаю головой, судорожно всхлипывая. Ощущаю, как солоноватый поток слёз размазывает по моим скулам тушь, и ничего не могу поделать со своей слабостью.

— Считаю до трёх!

— Я не знаю код!

— Один!

— Я говорю правду! Я понятия не имею, как он открывается!

Бандит издаёт какое-то опасное бульканье, в одно мгновение, оказываясь подле меня. Огромной рукой впечатывает меня в стену, заглядывая в глаза.

Шипит как раненый, но всё равно очень опасный зверь:

— Хочешь сказать, что твой женишок не сказал тебе заветные цифры?

— Нет!

— Ты лжёшь!

Оплеуха обжигает мою левую скулу адским пламенем, и я машинально отшатываюсь к сейфу. Пульс фонтаном взрывается в горле, заставляя меня похолодеть от осознания скорой смерти, и я крепко сжимаю пальцы в кулаки.