Лезвие с силой ударилось ему в грудь и вошло почти по рукоятку. Касимов начал палить из пистолета, уже падая и, выпустил почти всю обойму перед тем, как рухнул на пол. Последняя пуля ушла в потолок над его головой.

Старик совсем ошалел от стрельбы. Он молча сидел в углу, обняв себя руками за плечи, и, покачиваясь, смотрел в одну точку не отрываясь — на огонек лампадки, тускло светившийся возле иконы.

И сколько я ни трясла его за плечи, он никак не реагировал.

Похоже, Переслегин теперь уже надолго ушел в иное измерение. Теперь он казался маленьким ребенком, который не хочет участвовать в кровавых играх взрослого мира, даже ростом словно бы стал меньше…

Рост?

Я приложила руку ко лбу, пытаясь понять, почему это слово вдруг выпало из привычного потока моих мыслей и приобрело какое-то невероятное значение.

Еще одна-две секунды, и все прояснилось. Теперь осталось проделать один маленький опыт, а потом немедленно звонить Раменскому и назначать с ним встречу.

За окном уже слышалось завывание милицейской сирены. Я уселась за стол и стала спокойно ждать опергруппу, которую наверняка вызвали соседи, обеспокоенные стрельбой в хате Григорьича.

Обычно я стараюсь не пересекаться с милицией, мы как бы живем в параллельных мирах.

Но сегодня — случай особый.

* * *

Время приближалось к трем, а на половину четвертого была назначена наша встреча с боссом. Мы забили «стрелку» в том самом кафе «Нимфа», где несколько дней назад Раменского едва не подстрелили.

— Почему именно там? — недовольно спрашивал по телефону Андрей Васильевич. — Вы думаете, мне приятно там теперь обедать?

Впрочем, босс ворчал недолго. Он был слишком заинтригован моими разысканиями, чтобы обращать внимание на такие, с его точки зрения, мелочи.

Подъехав к кафе и убедившись, что все идет по плану, я припарковала машину и стала поджидать босса. Раменский прибыл вовремя.

Он вылез из автомобиля, на всякий случай бросив взгляд на крыши домов напротив, поднялся на крыльцо и остановился рядом со мной.

— Так мы идем?

— Одну секундочку, — попросила я его. — Вы помните, где вы стояли в тот раз?

— Прекрасно помню, — хмыкнул Раменский. — Вот здесь и стоял.

И он принял то же самое положение, в котором находился в момент выстрела.

— Бамс! — сказала я, внимательно глядя на его фигуру. — И пуля попадает вот сюда.

И ткнула пальцем в центр стекла. Его уже успели к тому времени заменить, но я выскребла в милиции фотографию и, сравнив ее с теперешним состоянием витрины, смогла точно определить эту точку.

— Следственный эксперимент? — усмехнулся Раменский. — Ну ладно, пойдемте внутрь, а то я проголодался. Вы заказали столик?

— Я бы предпочла разговор с глазу на глаз, — попросила я. — Скажем, в кабинете директора. Уж больно разговор приватный.

— Что ж, — пожал плечами Раменский, — почему бы и нет? Только недолго, идет?

Я заверила босса, что наша беседа не займет чересчур много времени.

Директор — тот же молодой парень — встретил нас на пороге и, выслушав просьбу Раменского, без лишних разговоров покинул свой кабинет и даже захлопнул дверь на замок, чтобы нам никто не помешал.

Пока Раменский усаживался в кресло, я распахнула шкаф и продемонстрировала Андрею Васильевичу его некогда испачканный, а теперь вычищенный костюм, который так и висел с тех пор на вешалке в директорском кабинете и ждал своего хозяина.

— У нас что, вечер воспоминаний? — буркнул Раменский. — Расскажите-ка лучше, что вы там раскопали. Стоило ли вообще меня поднимать с постели?

— Боюсь, что да, Андрей Васильевич, — серьезно проговорила я.

«Рыбный король» поудобнее устроился в кресле, положил ноги на стол и сцепил руки на груди, готовясь меня выслушать.

— Ну так излагайте, — проговорил он уже не столько раздраженно, сколько с угрозой.

— Знаете, я не так давно действительно стала вспоминать тот день, когда в вас стреляли возле этого кафе, — проговорила я. — Все еще раз и еще раз проходило перед моим внутренним взором, как кинофильм. Есть такой психологический метод: просматривать сюжет по нескольку раз, пытаясь увидеть его новыми глазами. Дает очень мощный эффект.

А на память, Андрей Васильевич, я не жалуюсь, — продолжала я. — На видеоряд у меня глаз наметан, и если мне что-нибудь когда-нибудь легло в зрачки, то оно там так и осталось.

— Рад, что у вас есть такая замечательная способность, — сказал Раменский. — И все же зачем вы меня сюда позвали?

Я подошла к шкафу и, запустив руку в карман пиджака, извлекла оттуда лист. Андрей Васильевич Раменский с нескрываемым удивлением следил за моими действиями, но пока ничего не говорил.

— Видите? — показала я сложенный вчетверо лист. — Именно эту бумагу вы долго искали в своей папке перед тем, как выйти из машины и зайти в кафе. Нет-нет, я не блефую, можете убедиться сами.

— Ничего не понимаю! — искренне проговорил Раменский. — Какая еще бумага?

Он развернул лист и, внимательно посмотрев на него, поднял глаза.

— Послушайте, но это же чистая бумага! — воскликнул он. — Тут ничего нет!

— Вот именно, Андрей Васильевич, — со скорбным вздохом подтвердила я. — Абсолютно чистая бумага. Очень прискорбный факт, правда?

Раменский в раздражении смял листок и швырнул его на пол.

— Может быть, вы перестанете говорить загадками? — спросил он. — В конце концов, мое время стоит дорого и не надо злоупотреблять моим к вам отношением. При чем тут чистый лист?

— А я и не знала, что он чистый, — искренне ответила я. — Я пришла сюда вчера совсем с другой целью. Мне хотелось постоять возле витрины.

И знаете, что я увидела? Я прокрутила в своем мысленном кинотеатре ту сцену с выстрелом и поняла, куда именно стрелял снайпер.

Знаете, куда он вам метил?

Раменский встал с кресла и, одернув пиджак, подошел к двери.

— Я не намерен выслушивать весь этот бред, — заявил он. — Мне пора.

— Еще пять минут, — взмолилась я. — Я перехожу к самому интересному!

Так вот, Андрей Васильевич, снайпер, который не может попасть в человека, стоящего прямо, не двигаясь в течение нескольких секунд, — кто угодно, только не снайпер. А ведь покойный Карташов был хорошим стрелком, вот в чем загвоздка.

Я вздохнула и со значением посмотрела на босса. Раменский молчал, поджав губы.

— Знаете, Андрей Васильевич, — продолжала я, — у англичан есть пословица: если собака выглядит как собака, лает как собака и кусается как собака, это и есть собака. Очень мудрое изречение, не правда ли? И оно подходит практически к любым ситуациям.