– Есть кое-что еще, – она запустила руку в сумку, извлекла оттуда фотографию в золотой рамке и положила на стол перед ним.

– Это еще что?

– Я нашла ее в туалете у Ларри. В тумбочке, под стопкой полотенец.

– И… стащила?

– Просто одолжила, – поправила она. – А что он мне сделает. Он ведь явно ее прятал, так что не посмеет меня спросить об этом. К тому же, даже если и заметит, что фото пропало, он ведь не может быть уверен, что это я. Ее могла взять мама или Альф.

– Думаешь, это его жена и ребенок? – Том разглядывал фотографию.

– Вполне возможно.

– Ну, возможно, они расстались, и ему больно вспоминать об этом. Вот и спрятал этот снимок подальше.

– Он сказал маме, что никогда не был женат и детей у него нет. С чего бы ему обманывать?

Том не знал ответа на этот вопрос, поэтому Тара продолжила развивать свою теорию.

– Подозреваю, что он живет вместе с семьей, а маму обманывает. Просто использует ее ради собственного удовольствия.

– Но ведь твоя мама частенько остается там на ночь. Разве его жена позволила бы такое?

Девушка потерла лицо руками.

– Есть еще одна деталь.

– О чем ты?

– В гостиной над камином, где обычно вешают снимки или портреты, совершенно пусто.

– И?

– Как-то странно. Однажды по пути в туалет я рассмотрела это место поближе. И что ты думаешь? Там осталась темная прямоугольная отметка, – она откинулась в кресле, триумфально сложив руки на груди.

– Эмм… Не понимаю, к чему ты клонишь.

– Как к чему? Видимо там раньше висела фотография Ларри, его жены и их ребенка.

– Тара, черт тебя побери, ты что, заделалась Ангелом Чарли?

– И это еще не все. Однажды, когда они все пили вино на первом этаже, я сбегала наверх. Одна из комнат обставлена, как детская для малышки, – она ткнула пальцем в фотографию. – Для вот такой малышки. Там разные куклы, лошадь-качалка, всякие бантики и резиночки.

– Но твоя мама тоже наверняка видела эту детскую. Спрятать снимок не сложно, но спрятать целую комнату…

– Я знаю, эта часть звучит как бессмыслица. – Тара наморщила нос.

– Вся эта история звучит как бессмыслица. Он ведь везет вас в отпуск, так? Как бы он смог это провернуть, если бы был женат? – Он нежно коснулся тыльной стороны ее ладони. – Может, ты просто выискиваешь подвох там, где его нет? Потому что Вайолет проводит с ним столько времени. И ты чувствуешь себя немного одинокой.

Целых четырнадцать лет они были только вдвоем. У матери, конечно, и раньше были бойфренды, но ничего серьезного. Постоянно делить внимание Вайолет с кем-то еще Таре прежде не приходилось, и теперь ситуация казалась ей очень странной. Раз ее мама так ослеплена любовью к Ларри, придется довериться собственной интуиции.

– Может, ты и прав, – она взглянула на Тома. – Но мне нужно знать наверняка. Попробую расспросить маму.

Тара пообещала Альфу помочь подготовиться к так называемому «королевскому приему». Когда приедет Джудит, все должно быть безупречно. Нельзя полагаться на волю случая. Она была уверена, что не все военные компании планировались с такой тщательностью. Вайолет, нужно признать, тоже вносила свою лепту. Ларри предлагал ей поехать за город и устроить пикник, чтобы насладиться не по сезону теплой погодой, но впервые получил отказ. Женщина тщательно взвешивала муку, высунув язык от усердия и добавляя на вторую сторону весов маленькие грузики.

– Что собралась готовить, мама?

– Бисквит королевы Виктории. Одному богу известно, что из этого выйдет. Я предложила Альфу купить десерт в магазине, но он не согласился, – она посмотрела на дочь. На верхней губе осталось немного муки. – Ведь для Джудит годится только домашняя выпечка. А ведь я могла бы сейчас лежать на покрывале на берегу реки, попивать шампанское и закусывать его клубникой.

– Ты любишь Ларри, мам?

Прежде, чем ответить, Вайолет пересыпала муку в миску и вытерла руки о фартук.

– Да. Думаю, да, – она присоединилась к Таре за столом и обхватила ее лицо ладонями. – Но не так сильно, как тебя, детка. Ты всегда будешь на первом месте, помни это. Ларри добр ко мне. И очень щедр. И хоть я не люблю полагаться на мужчин, приятно для разнообразия не ломать голову над тем, где взять денег на ужин, – она сделала паузу. – А в чем дело? Он тебе не нравится?

Кажется, пришло время для решительных действий.

– Думаю, он неплохой человек, мам. Но что ты вообще о нем знаешь?

– Достаточно.

– Мам, мне стыдно за это, но пойми, пожалуйста, однажды, когда я искала тебя…

– Что ты натворила, Тара? – Вайолет попятилась назад.

– На прошлой неделе, когда вы внизу пили вино, я немного побродила по дому.

– Хочешь сказать, вынюхивала.

Дочь уставилась на белую клеенчатую скатерть в красную клетку и принялась выводить на ней пальцем узоры.

– Наверху есть комната, которая явно принадлежит маленькой девочке.

Руки Вайолет опустились, а между бровей появилась морщинка. Она молчала, и Тара гадала, стоит ли ей продолжать.

– Ммм… Еще я нашла фото женщины с маленькой дочкой. И… и… – Тара колебалась. – В гостиной над камином раньше явно висел фотоснимок, но он снял его, и я думаю, что…

– «Сенокос».

– Что?

– «Сенокос». Картина Констебля. Он отдал ее в мастерскую, чтобы там заменили раму.

– Ну, ладно… ммм… а что насчет той комнаты?

– Это комната Бэкки.

– Черт, а кто такая эта…

– Его племянница. Она иногда бывает у него. Дом большой, а своих детей у Ларри нет. К тому же они очень близки с сестрой.

Девушка подумала о фото, найденном в тумбочке в туалете.

– На снимке его сестра?

Вайолет кивнула.

– Еще вопросы есть?

– Прости, мам. Я просто не хочу, чтобы он причинил тебе боль.

– Не нужно во всем искать подвох, милая, – она обвела рукой их убогую комнату. – Тебе не кажется, что у нас и так хватает забот? Думаешь, я хочу и дальше растить дочь в таких условиях? Не об этом я мечтала. Не о жизни в комнатенке над паршивым хозяйственным магазином, без приличной работы и со стариком, который думает…

Тара выразительно посмотрела на мать и кивнула на дверной проем, в котором застыл Альф.

– Что думает, Вайолет?

– Альф, я тебя не заметила.

– Это я уже понял.

– Прости меня. Ты же знаешь, что нам хорошо здесь. Не знаю, что бы с нами было, если бы ты не приютил нас той ночью. Пожалуйста, не считай нас неблагодарными, – она поцеловала старика в щеку. – Мы обе любим тебя.