Изучая немногочисленные пометки в блокноте,Адам думал о том, что сказать дальше. Беседа длилась минут двадцать, даже небеседа, а так, пикировка. Прежде чем уйти, он обязательно должен затронуть темуродства. Вот только как к ней подступиться?

В молчании тянулась минута за минутой. Кэйхоллвытащил из пачки третью сигарету.

– Почему вы так много курите? – решилсянаконец Адам.

– Предпочитаю умереть от рака легких. НаСкамье это всеобщее желание.

– И сколько пачек в день?

– Три-четыре.

Еще одна долгая минута. Сэм тщательно затушилокурок.

– Где ты получил образование?

– В юридической школе Мичигана. ПослеПеппердайна.

– Никогда не слышал о таком.

– Это в Калифорнии.

– Ты там вырос?

– Да.

– Сколько штатов не отказались еще от смертнойказни?

– Тридцать восемь. Но в большинстве она неприменяется. Практикуют ее главным образом на Юге: в Техасе, Флориде,Калифорнии.

– Чтоб ты знал: наши чуткие законодатели ввеликое-какие новшества. Теперь нас могут отправлять на тот свет смертельнойинъекцией. Это считается более гуманным. Мило, да? Ко мне, правда, такаямилость неприменима: приговор был вынесен годы назад. Что ж, придется нюхнутьгазу.

– Может, и нет.

– Тебе двадцать шесть?

– Да.

– Родился в шестьдесят четвертом?

– Верно.

Достав очередную сигарету, Сэм постучал ею постолу.

– Где?

– В Мемфисе, – ответил Адам, не глядя насобеседника. – Ты не понимаешь, парень. Штату необходима новая жертва.Луизиана, Техас, Флорида – все они без колебаний избавляются от неугодных.Законопослушные жители Миссисипи недоумевают: почему наша уютная газовкапустует? Чем больше у нас совершается преступлений, тем громче люди требуютсмертной казни. Нужно дать им почувствовать силу системы, стоящей на страже ихсобственных жизней. Перед выборами политики открыто обещают строить новыетюрьмы, выносить суровые приговоры и безжалостно расправляться с убийцами. Вотпочему эти клоуны в Джексоне проголосовали за смертельную инъекцию. Обществуона представляется более человечной. Ясно?

Адам едва заметно кивнул.

– Время на них уже давит, а тут я подвернулся.Естественно, они будут нестись на всех парах. Их не остановишь.

– Но мы можем попробовать. Шансы остаются.Кэйхолл закурил, с присвистом выпустил тонкую струйку дыма и подался кзарешеченному окошку.

– Откуда в Калифорнии ты приехал?

– С юга. Из Лос-Анджелеса. – На мгновениевзгляды их встретились, и Адам тут же отвел глаза в сторону.

– Твои родичи все еще там?

В груди внезапно похолодело. Сэм смотрел нанего в упор.

– Мой отец мертв, – дрогнувшим голосом ответилАдам. Прошла минута, прежде чем Сэм откинулся на спинку стула и задал новыйвопрос:

– А мать?

– Живет в Портленде. Со вторым мужем.

– Что с сестрой? Адам прикрыл глаза.

– Учится.

– Ее зовут Кармен, так? – мягко спросилКэйхолл.

– Откуда вы знаете? – выдавил Адам.

Бросив дымившуюся сигарету на пол, Сэм приникк решетке.

– Зачем ты здесь? – Вопрос прозвучалнеприязненно и твердо.

– Как вы узнали, что это я?

– По голосу. Он почти такой же, как у отца.Зачем ты здесь?

– Меня послал Эдди.

Два взгляда встретились вновь, однако теперьпервым не выдержал Сэм. Упершись локтями в колени, он опустил голову. Времяостановилось.

Правой рукой Кэйхолл прикрыл лицо.

До пенсии шестидесятитрехлетнему ФиллипуНайфеху оставалось всего девятнадцать месяцев. Девятнадцать месяцев и четыредня. Прослужив двадцать семь лет инспектором департамента исполнения наказанийштата Миссисипи, он пережил шесть губернаторов, армию административныхчиновников, выиграл не менее тысячи предъявленных заключенными исков и виделстолько казней, что предпочитал не вспоминать об их количестве.

Смотритель, как он привык называть себя сам(хотя официально такой должности в штате не существовало), был чистокровнымливанцем, чьи родители-иммигранты осели в Дельте еще в начале 20-х. Достатоксемье обеспечила небольшая продуктовая лавка в Кларксдэйле, жители которогобыстро воздали должное кулинарному искусству матери Филлипа. Особойпопулярностью пользовались приготовленные ею традиционные ливанские сладости.Окончив школу, мальчик поступил в колледж далеко от дома, образованнымчеловеком вернулся и, по уже давно забытым причинам, избрал для себя нивуборьбы с преступностью.

Смертные приговоры он ненавидел. Он хорошопонимал потребность в них общества и мог без запинки перечислить многочисленныеаргументы в их пользу. Казнь как средство устрашения. Ее посредством обществоизбавляет себя от убийц.

Она служит крайней, но пока еще явнонеобходимой мерой. Мера эта, упомянутая в Библии, утоляет жажду возмездия, даетвыход справедливому гневу семьи и родственников жертвы. При необходимостиФиллип Найфех сумел бы представить все эти доводы с убедительностью прокурора.В пару из них он готов был поверить.