Хатин пробрал озноб. Одно дело, когда Арилоу ведет себя так в тоннелях, ошеломленная темнотой, но сейчас-то они на свету. Арилоу всегда как будто неправильно воспринимала мир, близоруко и узко, да и большую часть времени он ее не сильно-то занимал. Но еще никогда она не казалось такой… слепой. Прямо сейчас она словно хотела что-то увидеть, но не могла.

– Прошу, посмотри на меня, нам надо идти, уходить… – Хатин попыталась поднять сестру, но у обеих подкосились ноги, и Арилоу снова задергалась, громко и испуганно дыша. – Я тут, я тут…

Так ведь – внезапно сообразила Хатин – Арилоу знает, где ее сестра. Не знает она, где она сама. Завороженная Хатин следила за тем, как Арилоу судорожно и сосредоточенно прочесывает руками землю вокруг себя, словно пытаясь прочесть ее. А потом она вытянула вверх дрожащие руки, хватая пустоту и подтягивая ее к себе, неуклюже перебирая руками по невидимой веревке такими знакомыми движениями…

– О, не смей! – крикнула Хатин. – Не думай убедить меня, что втягиваешь себя обратно! Не думай убедить, что играешь с куклой! В этом ведь дело, да? Ты покинула тело в том милом домике, в Погожем, а потом вернулась и не сумела отыскать его, так? Только не вздумай говорить, после всего случившегося, что ты и в самом деле Скиталица! У тебя было время служить Скиталицей, а сейчас уже слишком поздно, тебе можно быть только дурочкой! Не вздумай сказать, что ты все это время была Скиталицей и могла бы всех спасти, ведь ты не спасла никого, и они мертвы, мертвы, все мертвы…

Хатин обхватила Арилоу обеими руками и попыталась поднять ее мертвый вес.

– Меня из-за тебя не убьют! Вставай! Вставай!

* * *

Младшая из девочек стояла перед госпожой Скиталицей на коленях, пыталась поднять ее на ноги, говорила высоким голосом, но что именно – Брендрил не слышал. Обе девочки упали плашмя, и тут поднялся ветер; Брендрил уже изготовился бежать к ним через долину, как вдруг со стороны противоположного склона донеслись частые приглушенные хлопки. Неожиданно пеплоход заметил, как к веерам Повелителя прибавились еще облака, и самые дальние уже мели по земле легчайшими дымчатыми вымпелами – шел дождь. Трава кругом внезапно ожила: негодующе взвивались в воздух, натыкаясь друг о друга, сонные жучки, а по голове, плечам и шее пеплохода уже стучали холодные пальцы.

Единственное укрытие ждало Брендрила чуть дальше вдоль по склону – под черным камнем с естественным навесом. К нему-то пеплоход и устремился. В панике шаг его сделался неуклюжим, он трижды споткнулся, прежде чем достиг валуна. Заполз под козырек и подобрал под себя ноги, чтобы не намочить их. Порылся в сумке, пока пальцы не сомкнулись на деревянной рукояти, и вот он уже сидит, скрючившись, под широким черным зонтом, купол которого Брендрил заранее пропитал воском, дабы сделать непромокаемым.

Изнуренная госпожа Скиталица упала на землю, а младшая девочка больше не пыталась поднять ее – она во все глаза смотрела на пеплохода, как он сидит, не в силах продолжать погоню. Их разделяло меньше двадцати ярдов – так близко и так далеко, и на сей раз Брендрил не увидел никаких знаков, которые могли бы развеять досаду.

Они устали, а он – полон сил.

Они медлительны, а он – быстр.

Только окрас за ним не поспел бы.

* * *

Хатин выглядывала через узкую трещину долины, что отделяла их от пеплохода. Она уже отчетливо видела охотника. Видела потеки краски индиго из-под банданы, темными дорожками расползающиеся по лицу и шее. Видела белесые шрамы от шиповника на синих икрах, слои заношенной одежды, один поверх другого, новые поверх старых. А он выжидающе смотрел в ответ белыми глазами.

Однако Хатин была еще не готова к разговору со Смертью и потому покрепче ухватила Арилоу и – усилием не только одних мышц – поднялась вместе с сестрой на ноги.

Сказал тогда Повелитель Облаков: меня предали, но снова предать я себя не позволю. Отныне память моя пойдет спиной назад. Прошлое мое наполнено счастьем и болью, которую я не в силах выносить, и потому помнить ее я не буду. Теперь я стану смотреть в книгу будущего и помнить лишь его, дабы заранее прочесть предательство. Отныне я смотрю только вперед.

«Мы выбежали за границу нашего мира, – думала Хатин, глядя вверх сквозь серое полотно дождя. – Нет больше историй, которые подскажут, куда идти дальше. Мы там, где истории кончаются».

Мокрой рукой она утерла лицо, ощутив соленый привкус пота и слез, и огляделась. Она знала, что если и дальше бежать вверх-вниз по холмам с сестрой, то силы покинут их и пеплоход без труда нагонит своих жертв. Единственная надежда – взобраться выше на склон вулкана и затеряться среди вееров Повелителя, пока идет дождь.

О, среди облаков для пеплохода они могли бы пропасть, но что же сам Повелитель? Разве не приметит он их мгновенно?

«Что такого? – промелькнула внезапная мысль. – Что такого, если он похитит нас и сделает няньками своих отпрысков? Пусть даже решит спалить нас дотла, что тут такого? Мы прямиком отправимся в пещеры мертвых, а не проведем посмертную вечность в платке пеплохода. Что мы теряем?»

Трава редела, уступая место отдельным клочкам, а те – скользящему сланцу из почерневшей гальки, уходившему из-под ног. Чем выше они забирались, тем крепче становился ветер, унося их дыхание. Тянуть за собой Арилоу было настоящим мучением. Каждый шаг казался последним, не вел никуда, и все же каким-то образом они наконец вошли в облака. Ветер тут же обрушил на них свою кару, хлеща и заставляя сгибаться. Вверху над головами то и дело проглядывали кусочки бледно-голубого неба. Было холодно, и мокрая одежда не удерживала тепло.

В том месте, где ветер дул злее всего, где уже не получалось стоять и дышать, и даже видеть, потому что мелкие камешки секли по лицу и глазам, внезапно стало некуда подниматься. Хатин поняла, что они с сестрой достигли вершины длинного изогнутого хребта-седловины, что связывал Повелителя Облаков с его снежно-белой супругой, позволяя двум горам держаться за руки.

Ветер утих, сделалось еще холоднее, и облака чуть-чуть рассеялись. С пугающей внезапностью возникли из ниоткуда и окружили девочек неровные каменные пьедесталы. Хатин замерла, словно пойманный нарушитель границ. Но вот дымка разошлась еще немного, и стала видна огромная почерневшая плита, покоившаяся на двух валунах поменьше. Казалось, для сестер вдруг поставили длинный стол, по крышке которого вышивкой стелился мох. Девочек ждали два стула – усеченные камни.

От вулкана не убежишь. И приглашения от него никогда, – никогда! – нельзя отклонять.

На подгибающихся ногах Хатин провела все еще хнычущую Арилоу к одному из «стульев», потом сама, шатаясь, опустилась на второй. Все это время она боялась, что пеплоход вот-вот выскочит на них из тумана. Однако они ступили в сон, а во сне свои правила.

«Повелитель пока решил не убивать нас, но чего же он хочет?»

В середине стола была трещина, и сквозь нее пророс единственный цветок, стройный и идеальный белый бутон с длинным и пушистым оранжевым язычком. За Повелителем Облаков водилась дурная слава – якобы он любил окружать себя юными девицами и женщинами, и чем красивее они были, тем лучше. Так может… возможно ли такое, что, даря этот цветок, Повелитель Облаков с ними заигрывает? Если и так, то предназначен он только Арилоу.