— По сути, я и должен быть королём как сын Филиппа Августа. Но поскольку иностранка опередила меня, то я желаю занять её место. Опекуном юного короля полагается быть его дяде!

— Который продаёт англичанам завоёванные у них его отцом и братом земли?

— Не зарывайтесь, граф Шампанский! — вскочил с места побагровевший от злости Филипп Юрпель. — Вы всё же говорите с принцем, братом короля.

— Пока я вижу перед собой лишь мятежника, мечтающего сжить со свету свою невестку.

— Прекратите вы оба! — стукнул ладонью по столу Пьер Моклерк. — Вы ведёте себя ничуть не лучше двух торговок в базарный день.

— Ну а вы? — повернулся к нему Тибо. — Вам-то чего недостаёт? Вы владеете огромным герцогством, но, как мяч на поле, мечетесь от ямки к ямке, выбирая, в какую лучше провалиться. Английский король кажется вам сильнее, и вас потянуло к нему. Но что как власть окрепнет и окончательно изгонит Плантагенета? Протянете руку дружбы Капетингам?

Моклерк, от негодования выпучив глаза, стал защищаться:

— Я здесь потому, что мой род графов де Дрё происходит от этой династии, и нам как ближайшим родственникам короля надлежит быть его советниками, а не Бурбонам и Монфорам. Вам хорошо об этом известно. Так чего вы бросаетесь на всех, словно зверь, которого не кормили с неделю?

— Графа Шампанского нетрудно понять, — с любезной улыбкой вступился за Тибо Лузиньян. — Будь перед ним дочь Арахны или, скажем, сестра Медузы, ему бы и в голову не пришло нападать на нас. Но речь идёт о его люб… о даме его сердца, в которую он безнадёжно влюблён. Как рыцарь он не может не стать на защиту её чести и её самой даже несмотря на то, что между ними произошла весьма неприятная для них обоих размолвка. Именно это оправдывает нашего друга и обязывает быть к нему снисходительным.

— Вам, граф Шампани-Блуа, надлежит забыть о своих амурных делах и целиком посвятить себя делу, ради которого мы здесь собрались, — молвил граф Булонский. — Негоже нам перемалывать друг другу кости, в то время как войско ждёт, готовое к походу.

— А мы сидим здесь и ожидаем неизвестно чего! — воскликнул Тибо. — Повторяю, надо немедленно выступать. Прошу поднять руки тех, кто разделяет моё мнение.

Все как один выразили согласие.

— А теперь командовать вам. — Тибо бросил взгляд на дядю короля. — Вы ближайший родственник монарха, и, согласно вашему статусу слушать нам надлежит только вас.

— Ваше предложение лестно для меня, — ответил граф Филипп, — и, поскольку меня считают главным, я объявляю своё решение: предводительство походом поручить графу Шампанскому Тибо Четвёртому. Мы с вами одногодки, мой друг, — обратился он к Тибо, — но у вас больше опыта в военном деле. Вы командовали полками, водили в бой ваших воинов, осаждали крепости и брали города. Моего опыта в таком деле явно недостаёт.

— В таком случае мы выступаем на Париж. Они не успеют собрать воинов. Мы застанем их врасплох. Ну а тем, кого встретим, дадим бой.

И Тибо вместе с Лузиньяном и де Куси отправился к войску.

— Зачем вы дали ему власть? — недовольно спросил Моклерк у графа Булонского. — Его настроение никому не нравится. Похоже, он пришёл сюда защищать новое правительство, а не выступать против него.

— Тот, кому оказывают столь великое доверие, мигом утрачивает строптивость и становится послушным орудием в руках того, кто дал ему власть, — назидательно промолвил Филипп Юрпель. — Почитайте «Записки о Галльской войне» Юлия Цезаря, там об этом сказано. Мы должны быть уверены в том, что Тибо не переметнётся к неприятелю. Признательность за доверие не позволит ему этого сделать.

И вскоре Фронда, ведомая знатью, двинулась на Париж. Цель одна — свержение правительства. Филипп Строптивый мечтал взять под опеку юного короля. Остальные, как верные соратники, ждали от нового регента подачек — денег, замков, земель.

Тибо вёл большое войско; оно подошло из Блуа к самым стенам Беллема как раз перед выступлением. Его маршалы, верные друзья, ехали рядом со своим сюзереном. Тибо видел — их гнетут тяжёлые мысли. Они что-то хотят сказать ему, но не решаются. Наконец один из них, сир де Божанси, заговорил:

— Не ошибусь ли я, сеньор, заметив, что вам не по душе этот вояж?

Тибо мрачно посмотрел на него.

— Вояж? Это восстание, разве вы все не видите?

— С чего это вдруг граф Шампанский вздумал принимать в нём участие? Ему заплатили? Кто? Король Англии? Он хочет иметь его своим властелином?

Тибо молчал, не зная, как ответить. Выходило, что маршал прав. Стало быть, бароны получат то, что ныне принадлежит короне. А домен? Превратится в жалкий клочок земли, каким и был при герцоге франков Гуго, ставшем королём?

— Выходит, в случае успеха нашего похода мы станем ходить под англичанином? — спросил второй маршал, Плезиан. — Вы считаете, сеньор, это лучше, чем быть вассалом короля Франции?

— А ведь вы по-прежнему влюблены в королеву, — произнёс третий. Он хотел прибавить что-то ещё, но Тибо не дал ему этого сделать.

— Как смеете вы все осуждать мои действия? Кто дал вам право руководить поступками своего сеньора или осуждать их? Вы всего лишь мои маршалы, советники, мои вассалы!

— Разумеется, вы вправе заткнуть нам рот, — смело продолжал сир де Клостраль, тот, что говорил третьим, — но прежде позвольте нам высказать своё мнение об этой войне, которую вы намерены объявить королю.

— Войне?

— Как иначе назвать ваш выпад против двенадцатилетнего мальчика и слабой женщины, его матери? Или вы примчались из Лангедока, чтобы воевать с женщиной, в которую влюблены? Что же, куда подевалась ваша любовь? Ах, всему виной мелкая ссора, маленькая чёрная тучка, которая нависла над вами. И вот, ещё вчера влюблённый, а сегодня полный ненависти, граф Шампанский Тибо Четвёртый мчится разогнать новое правительство, взять под опеку юного короля, а даму своего сердца бросить в темницу!

— Это Лузиньян подговорил нашего сеньора, а ему самому мысль эту подал король Генрих, — подхватил Божанси. — Но давайте спросим, кем же приходится этот самый король Лузиньяну? Кем же, как не пасынком, чёрт побери! Итак, тот, кто приглашает вас развязать в стране гражданскую войну, — не кто иной, как отчим английского монарха. Но его двусмысленное положение не даёт ему покоя: с одной стороны, он сеньор Ангулема, то есть подданный короля Англии; но с другой — он граф де Ла Марш, а стало быть, вассал французского короля. Не слишком ли обременительно служить двум королям одновременно? Он предаётся размышлениям, но ему не даёт на это времени его жёнушка, королева Английская Изабелла.

— Это её указаниями он руководствуется! — воскликнул Плезиан. — Они заодно — мамочка и сынок, — и оба нашёптывают Лузиньяну, чтобы он перетянул на свою сторону Тибо Шампанского. Вот откуда дует ветер, сеньор! Вот отчего летят к вам в Провен гонцы. Им нужен такой сильный властелин, как граф Шампани и Блуа! Им — это королю Англии и его матушке, которая из Ангулема, действуя через своего супруга, руководит графом Тибо Четвёртым! Почему же она это делает? Потому что она не желает быть подданной короля Франции и его матери, которую откровенно ненавидит. Опять же, почему? Та не желает отдавать ни пяди земли, отобранной её свёкром у англичан — вот причина. И Изабелла из кожи вон лезет, стараясь угодить своему сыну, который стал сюзереном собственной матери, королевы Англии.