— А то?

— Тогда давай так. Проверишь всех, а перекуешь тех, кого сам решишь. Годится?

— Это больше мне по нутру. — Кузнец покивал лобастой башкой. Договорились, почитай.

— Так чего ждем?

Сквозь густую бородищу кузнеца блеснули крепкие, ровные зубы — хоть гвозди перекусывай.

— С моря погоды, как поморяне говорят. Пошли поманеньку.

У кузни пахло разогретым железом и древесным углем. Живолом сноровисто расседлал коня, завел в станок. Тарк, напяливший к тому времени кожаный фартук, огромной лапищей захватил скакуна за бабку, зажал ногу меж колен.

— Болтается.

— Это я и без тебя знал. Работай давай. — Кузнец горько вздохнул:

— Ох, если у остальных так же, то, выходит, нажухал ты меня, лесовичок.

— Я чего-то не понял. Тебе железо надо?

— Надо.

— Так работай.

— Да я работаю, не боись за меня, лесовичок.

Ковочный молоток легкими ударами прошелся по кромке подковы. Со стороны могло показаться, что кузнец не снять подкову норовит, а, наоборот, покрепче прибить к копыту. На самом деле он старался малость расшатать крепящие подкову к копыту гвозди-ухнали.

— А где же управляющий ваш? Или сбежал? — продолжал беседу разбойник.

— Ага.

— Что «ага»? Сбежал?

— Сбежал.

— Экий ты стал разговорчивый. С чего бы?

В левой руке кузнеца возникла похожая на широкое зубило с прикрепленной сбоку ручкой обсечка.

— Ты думаешь, — хмыкнул Тарк, — из-за управляющего?

— А то нет?

— Нет. Просто не люблю, когда под руку тявкают. — Живолом посуровел:

— А я, выходит, тявкаю?

— Ну, не тявкаешь. А всё едино под руку болтаешь.

Приставляя острый край обсечки к загнутым головкам гвоздей — «барашкам» — кузнец ловко разгибал их.

— Ну, я не буду.

Лесовик нарочито отвернулся и, прислонившись плечом к стенке кузни, принялся наблюдать, как грызутся Жила и горластая старуха-поселянка. Бабка норовила выторговать за полмешка муки — гарнцев восемь на первый взгляд — четыре мотка ярко-желтой, крашенной восковником, пряжи. Этот широколистый невысокий кустарник, покрывающийся к концу лета мелкими терпкими ягодами, на левом берегу Ауд Мора не рос — слишком тепло, видно. Арданы собирали молодые побеги далеко на севере — почти в Лесогорье. Потому краска из восковника и вещи, ею обработанные, ценились не меньше, чем из дикой гречихи, добываемой на южном побережье Озера — аж под Вальоной. Так вот, поселянка хотела четыре мотка, Жила соглашался отдавать только два. Торговались от души. Крик — хоть уши затыкай. Сошлись на трех мотках.

— Слышь, паря, — пробасил кузнец. — Ты это… Не обижайся. Ты чего там спросить хотел?

— Что ж там спрашивать, опять под руку попаду.

— Да не боись, я уже за клещи взялся. Что спросить хотел?

В самом деле, Тарк, отложив молоток и обсечку, расшатывал подкову здоровущими клещами. Разболтанная подкова поддавалась.

— Управляющий от казны королевской где ваш? Сбежал?

— Ага, сбежал.

— А как про нас узнал?

— Да уж нашлись доброхоты, рассказали.

— А они как узнали?

— Ну, брат лесовичок, о том не спрашивай — не знаю.

— А кто такие?

— Да проезжали тут вчера.

— Торгаши?

— Не сказал бы. — Кузнец вновь взялся за молоток. Теперь он простукивал подкову так, что плоские шляпки ухналей, прячущиеся до того в пазах, вылезли наружу.

— Опять мешаю?

— Да нет.

— А что ж из тебя всякое слово тянуть приходится, ровно цирюльнику гнилые зубы?

— Прости. Я, когда работаю, больше о деле думаю.

— Так мне молчать?

— Да нет. Ты спрашивай, спрашивай.

— Если не торговцы, то кто?

— А не поймешь. С оружием люди. Вроде армия. — Живолом присвистнул:

— Большая?

— Десятка три-четыре.

— Так три или четыре?

— Я ж не считал. Может, так, а может, и эдак.

— Так ваши девки со вчера в лесу прячутся? — ухмыльнулся разбойник.

— Ага, — в тон ему отвечал кузнец, при этом выдергивая освобожденные гвозди. — Видишь, удачно как вышло. Два раза не бегать.

Последнее движение клещей — и копыто оказалось свободным. Тарк пощупал край рога, покачал головой неодобрительно и взялся за копытный нож.

— А управляющий с ними, значит, отправился?

— Ага. Сбежал, попросту говоря.

— Ясно. А если знали, что мы идем, что ж армейские засаду не устроили? Хоть трегетренская армия была, а?

— Трегетренская, трегетренская… Какая еще? Арданы пока сюда носу не кажут.

Кузнец неожиданно отпустил копыто. Выпрямился, потер кулаком поясницу:

— А кто тебе говорил, что засаду не сделали?

— Никто. Это я так…

Тарк хмыкнул презрительно. Мол, совсем безголовые у нас разбойнички по лесам расплодились.

— Ждут вас, лесовичок, ждут.

Живолом не показал удивления. Спросил нарочито беспечно:

— В лесу за бродом?

— Почем знаешь?

— Коли я таких, как сам, ждал бы, сам бы за бродом засел.

— Ох, не простой ты лесовичок, не простой, — погрозил ему почернелым пальцем кузнец. — И что делать думаешь?

— Не я вожак. Не мне решать.

— Знаю. Видел. — Тарк опять принялся за копыто, выравнивая и зачищая край. — Однако видел, как он тебя слушается.

— Наблюдательный ты, коваль.

— А то!

— Ну, ежели такой наблюдательный, скажи точнее — что за отряд вчерась проезжал? Конные или пешие, с луками или без…

— Как не помочь хорошему человеку, — почти ласково произнес кузнец. — С луками десятка два, не больше. Десяток щитоносцев с копьями. И еще десяток конных — на кольчугах накидки с огнем вышитым и веревки вот тут. — Толстый палец Тарка прикоснулся к левому плечу.

— Гвардия? Откуда?

— Мне не ведомо. Передо мной не отчитывались. Может, гвардия, а может, и не гвардия, а так, погулять вышли.

— Да нет, гвардия. — Живолом не на шутку встревожился. — Откуда здесь? До Трегетройма суток пять пути… Командира не запомнил? Не лысый?