Русско-датское и шведско-польское сближение было вызвано прежде всего единством позиций по вопросу о морской блокаде. Шведы и поляки хотели закрыть «нарвское плавание», для Дании и России оно было выгодным. Почти одновременно с Люблинским сеймом 1569 года Сигизмунд II издал манифест, призывающий всех монархов бороться с «нарвским плаванием», и для этих целей нанял эскадру Яна Мункебена из 14 кораблей. На море развернулась война каперов — морских пиратов, которые топили суда исключительно враждебных держав и получали за это жалованье. Датчане гонялись за шведскими судами, поляки и шведы захватывали всех, кто плыл в русскую Нарву. У Ивана IV не было своего морского флота, немного позже он нанял отряд датских каперов, вошедших в историю под романтическим именем «корсаров Ивана Грозного». В июне 1569 года датчане атаковали Ревель с моря, а в Финском заливе уничтожили почти 90 малых шведских судов. Осенью 1569 года шведы нанесли ответный удар, осадив крепость Варбек. Успех сопутствовал то одной, то другой стороне, но никто не мог достичь решительного перевеса.

Не добившись доминирования на Балтике, Дания и Швеция 13 декабря 1570 года подписали Штеттинский мир. Стороны договаривались о восстановлении довоенных границ, датчане возвращали шведам Эльвеборг, но получали за него выкуп. «Первая Северная война», как иногда называют этот конфликт, закончилась.

Выход Московской Руси на международную арену в конце ХV — ХVI веке был ознаменован не только ее вступлением в европейские войны и международные коалиции, но и участием русских государей в выборах на престолы иностранных держав. Впервые слух о возможности элекции (то есть избрания) «Московита» на трон европейской страны, Священной Римской империи, возник при Василии III. А его сын, Иван IV, дважды, в 1572–1573 и 1574–1575 годах принимал участие в избирательной кампании на престол Речи Посполитой.

Пикантность ситуации состояла в том, что Россия одновременно вела с Польшей и Литвой многолетние кровопролитные войны, одна из которых только что, в 1570 году, закончилась трехлетним, то есть весьма краткосрочным перемирием. Ставка в борьбе за польскую корону была необычайно высока. В случае победы на выборах Иван IV мог блистательно завершить кампанию и создать на востоке Европы огромное государство, практически в границах Европейской части Российской империи ХIХ века. Несомненно, судьба народов континента тогда сложилась бы иначе.

Помимо политического противостояния, выборы были первым случаем непосредственной идеологической схватки Московского царства и Запада. Несмотря на неудачу Грозного, Россия приобрела новый политический опыт. В сценариях избрания Бориса Годунова (1598) и Михаила Романова (1613) сочетались как традиции русских земских соборов, так и практика выборов в годы польских бескоролевий.

Еще в 1552 году астрологи предупреждали: в случае смерти бездетного Сигизмунда II Августа король будет пришлым. С 1566 года одним из кандидатов на польский престол считался сын Ивана Грозного, царевич Иван Иванович. В наказе гонцу Ф. Мясоедову в 1569 году говорилось: «Проведать ему, которым обычаем то слово в Литве и в Польше в людях носится, что хотят взять на Великое княжство Литовское и на Польшу царевича Ивана, и почему то слово в люди пущено, обманом ли, или в правду того хотят, и почему то слово делом не объявится, а в людях носится».

Возможные планы литовских панов обсуждались 10 июня 1570 года на переговорах в Москве посольства Яна Скротошина перед лицом самого Ивана IV. Посол заявил, что и польская, и литовская рада на совещании с королем высказали единую позицию: «…если Пан Бог милостивого государя нашего от сего света приберет, и рады обе о том не мыслят, что им государя себе взять от мусульманских или от иных земель, а желают, чтоб им государя себе избрать от словенского рода, и склоняются к тебе, великому государю, и твоему потомству». Панам не поверили, решили, что они обманывают, завлекают, хотят таким образом добиться более выгодных условий перемирия.

Высказывались и более экзотические предложения: например, в 1572 году Анджей Чешельский предлагал королю Сигизмунду II Августу, раз у него нет наследника, усыновить сына Ивана Грозного Федора и воспитать «в польском духе», а потом передать ему престол. Русский царь не будет воевать с собственным сыном, и между державами наступит долгожданный мир.

В Варшаве весной 1571 года началась мода на русскую одежду. Русские послы докладывали: «А сказывают: платья однорядки и кафтаны, и шубы, и шапки лисьи черные, и сапоги, и седла паны любят носить ныне в подражание московского обычая… А очень хочет, сказывают, королевна замуж за государя царя и великого князя». Имеется в виду последняя принцесса из рода Ягеллонов — Анна Ягеллонка. Царь якобы ей нравится тем, что «умом крепок и всеми силен, людьми, и казной, и вотчиной».

Несомненно, такие слухи звучали обнадеживающе, но смущал обычай выборов: конкуренция с другими кандидатами и необходимость договариваться с аристократией… Это было совсем не в российских политических традициях.

Статус польских и литовских королей в России ценили невысоко. Настоящий король — прирожденный государь, восходящий по Божьей воле на престол как представитель правящей династии. А когда короля избирает не Бог, а люди — разве это правильно? Бояре ворчали: «И то не исконное вечное королевство, а сажают на королевство короля паны по своей воле и держат его, как захотят, и кто укоряет государя, тот сам себе укоризну приносит».

Думается, русского монарха, вообще-то не отличавшегося нерешительностью, заставили воздержаться от активных действий его система ценностей и мотивация. Перед глазами Ивана Грозного был летописный пример князя Рюрика, основателя династии. Его тоже призвали, фактически выбрали древние новгородцы. А значит, так и надо восходить на трон: по приглашению будущих подданных. Если бы паны Великого княжества Литовского прислали такое челобитье от всей земли — то царь бы знал, что делать. Борьба группировок, в которой от царя требовалось всем угодить, чтобы понравиться и получить приглашение на престол, смущала и вселяла нерешительность. Где же здесь богоизбранность? Где Божья воля? Вместо нее — сплошное «мятежное человеческое хотение». Думается, что именно этот «диссонанс смыслов» удерживал царя от решительных действий.

Показательно, что участие Ивана Грозного в выборах активно обсуждалось в Польше и во всей Европе и не вызвало абсолютно никакой реакции в России. Польские выборы, кроме самого Ивана Грозного и его дипломатической службы, вообще никого не заинтересовали. Единственное упоминание содержится в Соловецком летописце 1580‐х годов: «Приходил из Литвы от всей земли посол к государю, Михайло Халабурда, просил на королевство царевича Федора, и государь им царевича не дал».