—Ответь, и я выпущу детей!— крикнул Мишка.

—Нет!— заорал Бехар.— Я работаю на тех, кто выше, чем твое сраное государство. Понял, сопляк?

—Не понял!— крикнул Мишка.

—На тех, у кого есть деньги,— ответил Бехар.— Сам подумай, кому нужны люди, которые потребляют «Камикадзе». Ты вроде не полный кретин, должен догадаться! Я выпускаю детей! Ты обещал!

—Я все равно ничего не понял,— растерялся Мишка.— Выпускай, черт с тобой.

Из подвала вывалились трое перепуганных мальчиков и девочка лет трех, которые побежали на выход.

—Тут моя жена и мать!— крикнул Бехар.— Выпусти их!

—Объясни, кому нужен «Камикадзе», и я их выпущу!— крикнул Мишка.— А если не скажешь, подыхайте там все вместе!

Внизу раздались ругательства на албанском, надрывный кашель и женский плач. Женские голоса приняли умоляющие интонации.

—Да чтоб ты провалился, урод!— крикнул Бехар.— Ну, слушай! Ты все равно уже труп! «Камикадзе» резко повышает эффективность мозговой деятельности. Понял? Корпорации знают, что их сотрудники сидят на наркоте, но делают вид, что ничего не замечают. Это же бешеные деньги! Все прорывы последних лет сделали наркоманы! В науке, в бизнесе и даже в музыке! Помнишь песенку про девочку с синими волосами? Хит прошлого лета? Ее автор уже подох! Корпорации не могут отказаться от этого, иначе проиграют в конкурентной борьбе. Вот поэтому все и молчат, когда какая-нибудь серая мышка из бухгалтерии приходит с проектом на миллиард долларов. Любой топ-менеджер тут же понимает, что она через пять лет превратится в труп, но молчит! Ему надо показывать результат и получать свой ежегодный бонус! А когда у глупого человечка начинают синеть глаза и выпадают зубы, его просто выбрасывают на помойку! Поэтому те, кто надо, знают, чем я тут занимаюсь, и держат полицию на поводке. Потому что только этот препарат держит на плаву всю вашу вонючую экономику! Не было бы его, вас бы уже смяли китайцы, индусы и русские. Ну что, доволен? Тебе стало легче, мальчик?

—Как вы смогли сделать такой препарат? Это же невероятно сложно!— Мишка даже рот раскрыл от удивления. Ничего подобного он не ожидал.

—Да мы его и не делали!— крикнул Бехар.— Это продукт одной из американских корпораций Биг Фармы. Я не знаю, какой точно. Не может химик самоучка сварить такое в каком-то подвале. Мы его просто распространяем.

В дом уже заезжал полицейский робот, который повернул камеру в сторону Мишки. Парень выстрелил дважды, разбив ему оптику. Робот застыл на месте, а потом покатился назад.

—Дом окружен!— раздался голос полицейского, усиленный многократно мегафоном.— Выпустите заложников и сдавайтесь! Вам гарантируется жизнь!

—Ну что, мальчик?— раздался внизу насмешливый голос Бехара.— Уже наложил в штанишки? Теперь тебе светит пожизненное! Или ты настоящий герой и решил погибнуть в бою?

—Повезло тебе, гад!— ответил Мишка дрожащим голосом.— Я не хочу умирать! Пусть твои женщины выходят, я их не трону. Пусть скажут полиции, что я хочу сдаться.

Мишка отошел в сторону и спрятался за колонну, стоявшую в коридоре. Он замер, ожидая, когда откроется дверь в подвал. Женщины побегут туда же, куда и дети, а значит, они даже голову не повернут в его сторону. Так и получилось. Из подвала выскочили две тетки, закутанные в платки, и побежали к выходу. Они надрывно кашляли.

—Эй!— крикнул Бехар через минуту.— Ты еще тут? Парень?

Мишка молчал. Время у него еще было.

—Эй, засранец! Ты что, сдался уже, что ли? Эй, свинья! Тебя там пристрелили уже?

Ответа Бехар, конечно же, не получил. Да и вопрос был на редкость тупой. Как на него вообще можно ответить? Бехар должен был скоро выйти! Он не станет сидеть, вдыхая и дальше отравленный дым. Он рискнет, в этом Мишка был совершенно уверен. И он не ошибся. Сначала из-за приоткрытой двери подвала показался ствол пистолета, потом рука… А потом Мишка начал палить с двух рук. Два магазина по шестнадцать патронов превратили полотно двери в решето.

Ой! Боль в спине! Такая, словно ужалила пчела. У Мишки начала кружиться голова, и он гаснущим сознанием услышал падение тяжелого тела. Темнота. Конец Игры!

2047 год. Реальный мир. г. Финстервальде. Три дня до релокации

Мишка очнулся к одиночной камере. Он сел на узкой кровати, застеленной серым колючим одеялом, и огляделся по сторонам. Помещение не поражало размерами. Три с половиной на два метра, крошечное окошко под самым потолком, забранное частой решеткой, стул и унитаз в углу. Собственно, это было все. Ах да! Камера видеонаблюдения под потолком. Как же без этого!

Дверь с лязгом открылась, и в камеру зашел невысокий широкоплечий мужик с усталым лицом. Он сел на стул и положил на колени диктофон.

—Итак, герр Кляйн, начнем,— сказал он.— Меня зовут Людвиг Бауэр, я следователь по особо важным делам полиции Финстервальде. Вы обвиняетесь в восьми убийствах первой степени, убийстве второй степени и в причинении вреда здоровью средней степени тяжести группе лиц.

—Убийство второй степени. Это еще что такое?— удивился Мишка.

—Некая Лиридона Ибрахими скончалась от передозировки наркотиков. Перед смертью она дала показания, что вы под угрозой расправы сделали ей укол в вену.

—Я не умею делать уколы в вену,— хмыкнул Мишка.

—Следствие разберется, герр Кляйн,— устало ответил полицейский, на секунду выключив диктофон.— Или не станет разбираться. У меня еще три убийства в работе. Тут хоть доказывать ничего не надо. В вашем случае, убийством больше, убийством меньше, значения не имеет. А вот у меня есть шанс увидеть сегодня своих детей бодрствующими. Вы же не откажете мне в такой малости, герр Кляйн?. Это на приговор не повлияет никак.

—Да хрен с вами, пишите, что хотите,— равнодушно махнул рукой Мишка.

—Вы убили этих людей из-за неприязни по национальному признаку?— деловито спросил следователь.

—Я убил этих людей, потому что они украли мою девушку,— терпеливо ответил Мишка.

—Как ее зовут?— участливо спросил герр Бауэр.

—Марта Нойман,— ответил Мишка.

—Фрау Нойман уже дала показания,— сказал следователь.— Она не подтверждает ваши слова. Ее никто не крал, герр Кляйн, а значит, и спасать не было нужды. Вы напрасно убили всех этих людей.

—А моя мать?— вскинулся Мишка.— Я высадил Марту у своего дома. Она пошла к моей матери. Они должны были скрыться. Ее же убьют! Она свидетель! Те девушки, которых украли!..

—Марте Нойман ничего не угрожает. И вашей матери ничего не угрожает, герр Кляйн,— устало ответил полицейский.— Я лично разговаривал с отцом убитого вами Бехара Османи. Он скорбит, что у такой хорошей женщины, учительницы, сын вырос таким негодяем. У него нет претензий к вашей матери. И уж тем более у него нет претензий к несчастной девушке — наркоманке.