Набычившись, он смотрел как я медленно вытащил из кармана два листа бумаги. Поколебавшись, принял чисто механически и, не глядя на меня, сунул в карман.

- Если нужно, - добавил я, - мы в состоянии снабдить вас пикантными роликами. В одном из них она с одним из своих наиболее близких любовников говорит о вас. В целом, лестно, хотя как посмотреть…

Он повернулся и двинулся обратно к автомобилю.

- Генерал, - сказал я вдогонку, - мы все всажены в тела животных, в которых придется жить до начала эры сингулярности, потому я прекрасно понимаю позывы наших инстинктов. Обещаю не буду следить, если заведете еще любовниц… лишь бы наши позывы не вредили общему делу.

Он молча захлопнул за собой дверцу, автомобиль резко сорвался с места и понесся к выходу со двора.

Пока я был вроде бы отстранен или, точнее, сам отстранился от работы в ГРУ, все равно продолжал мониторить ситуацию с глобальными рисками по всему миру, снабжая ЦРУ и Пентагон сведениями насчет сборища террористов, будь это в Америке или где-то по планете. Международный жандарм должен успевать везде, и неважно, любят его так или нет, прежде всего работа по сохранении жизни на земле.

Конечно, общался и со своей командой, натаскивая всех искать следы террористов по всему миру. А сейчас, когда снова легализовался, в Центре приходится проводить больше времени, чем нужно, что малость раздражает человека такого продвинутого и современного, как вот я, что весь из себя на все мгновенно реагирующий и нарядный.

На самом деле мне абсолютно все равно, откуда мониторить ситуации, но для руководства как-то спокойнее, когда работник протирает штаны в офисе, а не пропадает в баре со шлюхами.

Потому на следующий день поехал с отчетом к Мещерскому, хотя мог бы послать по защищенным каналам, однако он не слишком доверяет электронике, всюду гремят скандалы по поводу взломов, утери кодов доступа и особо хитрых троянов, перехватывающих любую засекреченную информацию.

Появился даже Кремнев, за ночь как-то погрузневший, красномордый и носорожистый, молча стиснул мне пальцы и сел в сторонке.

Бондаренко поглядывает с интересом, что-то знает или чует, но помалкивает, Мещерский тоже держится несколько сдержанно, выслушал отчет, задал пару незначащих вопросов, а потом вдруг поинтересовался:

- Владимир Алексеевич, к вам собирался генерал Гонта, ваш непосредственный куратор…

- Точно, - подтвердил я.

- Он… как?

- Приезжал, - подтвердил я. – Очень милый человек. Такой человечный, я бы сказал… Не совсем, как Владимир Ильич, но человечный, что теперь все реже, будто все готовятся к Великому Переходу, где у игольного ушка Сингулярности придется работать локтями.

Они переглянулись, Мещерский спросил напряженным голосом:

- Вы с ним в самом деле… общались?

- Еще как, - подтвердил я. – Но, к сожалению, недолго.

Кремнев ухмыльнулся.

- Но вы живы, даже без кровоподтеков. Застрелили сразу? Куда спрятали труп?

- Он человек очень занятой, - пояснил я, - мы утрясли некоторые моменты в рабочем порядке, после чего он тут же отбыл.

- Куда? – брякнул Кремнев.

- Взад, - ответил я.

Мещерский умолк, очень озадаченный, Бондаренко молчит с момента прихода, только более непосредственный Кремнев поинтересовался:

- А что так быстро?.. Даже не зашел?

- Работы у него много, - объяснил я.

Мещерский всматривается молча, Бондаренко вскрикнул:

- А покуражиться?.. Работа потерпит.

- Он неглупый человек, - сообщил я. – И достаточно честный. В меру, конечно. Поговорили, он сказал, что работы, знаете ли, много, у нас отметился, пойдет взад.

Бронник сказал осторожно:.

- Да ее сейчас у всех…

Я пояснил:

- Мои доводы, к счастью, принял. А разве не это главное?

Мещерский продолжал рассматривать меня очень внимательно, наконец поинтересовался:

- Что это за доводы, даже спрашивать боюсь. Значит, точки соприкосновения все же отыскали?

- Да какие точки, - возразил я, - у нас полное взаимопонимание.

- Так уж и… полное? С генералом?

- Кремнев тоже генерал, - возразил я. – Но с ним как-то станцевалось. Хоть ламбаду пляши! А с Гонтой мы сразу договорились о сотрудничестве! Но так как он человек очень занятой в своем министерстве, то буду сам снабжать информацией, что представит его работу с нами в самом лучшем виде. И ему хорошо, и нам… терпимо.

Мещерский, как и Бондаренко, несколько мгновений продолжали рассматривать меня все так же очень внимательно, наконец Мещерский сказал с сомнением:

- Вот даже как?.. А я слышал, этот Гонта куда более крут и несгибаем, чем сам Дубарский. Его и назначили, чтобы оказать вам, насколько опасно брыкаться.

- Он крут, - согласился я, - но и прагматичен. Ему навязали контроль над нами, а у него своих дел в министерстве полно. Там в разгаре реорганизация в связи с переходом на новое оборудование. Придется сократить сотрудников на треть, а не все в восторге насчет выхода в отставку…

Он покачал головой, в глазах удивление медленно переходит в изумление.

- Похоже, Владимир Алексеевич… вы перестраиваетесь на ходу.

- Учусь находить общий язык и с военными, - сообщил я. – С террористами, честно говоря, почему-то легче.

Он усмехнулся.

- Там проще. А здесь вроде бы свои, но чужие.

- Но это уже частности, - заверил я. – Как продвигаются дела с Норвегией?

Он помрачнел, я затронул больной нерв, сказал глухим голосом:

- В Норвегии уже бурят, санкции накладывать поздно. Штаты предложили нам хренакнуть крылатыми ракетами, как впервые мы опробовали по боевикам в Сирии, ударив из акватории Каспийского моря, но наши воспротивились. Дескать, ваши союзники, вот вы и… хренакайте.

Бондаренко кивнул Мещерскому на темный экран, над которым мигает сигнал срочного вызова. Мне показалось, Мещерскому не хочется включать при нас, но, похоже, там ничего срочного, кивнул, на экране появилось взволнованное лицо мужчины, что начал быстро и сбивчиво рассказывать, как из их секретного института некий инженер вынес флешку с секретными данными.

Мещерский спросил резко:

- А куда понес?

Сотрудник развел руками.

- Все службы подняты на ноги. Перекрыты все выходы из города, как автомагистрали, воздух и катера на реке.

- А под землей? – спросил Мещерский.

Человек на экране сказал убитым голосом:

- Все перекрыто. Значит, прячется где-то в городе. А это муравейник в пятнадцать миллионов человек! Муравьям такая теснота и не снилась.