Я нарочито отступил в сторону, толстая колонна закрыла полностью, однако вижу себя сразу с двух точек, сидящие за экранами операторы подсказывают, где я, и как добраться кратчайшей дорогой.

- Владимир Алексеевич!

Я обернулся, Мещерский приблизился, довольный и улыбающийся, крепко пожал руку. От него едва заметно пахнет коньяком, хотя, зная Мещерского, могу предположить, что он просто побрызгал им на лацканы пиджака, чтобы выглядеть веселым и раскованным вполне в духе светского раута.

- Осваиваетесь?

- Да, - ответил я скромно. – Здесь как бы да, очень. Впечатляет… Задвинуто в достаточной мере… Зрелищно!

- Зрелищно, - повторил он. – Предпочитаете быть зрителем? Поучаствуйте, ощутите прелести этого мира в его уходящем блеске.

Я кивнул.

- Да-да, конечно. Хотя я не любитель старины…

- Да, - сказал он, - понимаю. Мне тоже бывает непонятно, что прекрасного в развалинах Карфагена или Пальмиры? Но раз уж сосуществуем в этом мире с самыми разными людьми…

- Вы разведчик, - напомнил я, - обязаны уживаться с людьми. А я ученый.

Он произнес, понизив голос:

- Но не будем всем говорить в глаза, что они дураки? Все верно, доктор. Люди не изменятся, а нам лишние неприятности. Пойдемте, представлю вас послу…

- А Пайерс подойдет лично? – поинтересовался я.

Он взглянул на меня с интересом.

- Почему он?

- Второй помощник военного атташе, - напомнил я. – По традиции это он руководит сетью госдеповских шпионов. Хотя на самом деле ею теперь занимаете Уаутстоун.

Он покачал головой.

- Ох, Владимир Алексеевич… вы знаете даже такое, о чем не все в ГРУ осведомлены. Уайтстоун только вчера получил это назначение!

- Но приказ лежал на столе у руководства почти неделю, - сообщил я. – Назначение было решенным делом, вчера только поставили последнюю подпись. А так Уайтстоун, раз руководитель сети, вчера вечером передал оппозиционным силам первый грант на подрывшую деятельность…

Мещерский кивнул.

- Да, но передал маловато. Всего десять миллионов долларов! Нам надо больше. Нужно придумать, чтобы оппозиционеры предложили какой-то план по свержению нашего правительства. Тогда выделят больше.

- Или подкинуть идею широкомасштабной акции? – спросил я.

- Да, - согласился он. – У нас там деловые ребята, все хватают на лету. Кстати, здесь на вас женщины обращают повышенное внимание…

- Заметил, - ответил я скромно. – Новое лицо, а женщины, как куры, реагируют на новый предмет в поле зрения. Отвлечь может только кормушка с зерном.

Он сказал с мягким укором:

- Как в вас силен научный работник…

- Просто даю ему преимущество, - пояснил я. – А так вообще-то я питекантроп еще тот!.. Но давлю, стараюсь не выпускать… слишком часто. А той своей части, что войдет в сингулярность, уже сейчас предоставил режим наибольшего благоприятствования.

- Думаете, - спросил он с интересом, – это один из последних раутов человечества?

- Перед извержением вулкана, - напомнил я, - расцветают самые пышные цветы.

Краем глаза я поглядывал на одну из самых ярких, но это так, чтобы заметил Мещерский, сам же вижу ее, как и других, с разных ракурсов. Выглядит красотка настоящей леди, изысканной и утонченной, но такими чаще всего бывают золотоискательницы.

Современные леди ходят в кроссовках и носят драные джинсы, изысканностью берут настоящей, понимают, в нынешнем насквозь просматриваемом мире долго играть не свою роль не удается.

- Ваш отдел проходит, - обронил Мещерский, - как некий стартап. Очень перспективный…

Я спросил недовольно:

- Зачем перспективный?.. Простой, заурядный…

- Не поверят, - шепнул он. – ГРУ не станет заниматься неинтересными разработками. А вам плохо, что обратили на себя внимание здешних женщин?

Я скривился.

- У разведчика и ученого есть общая черта - нежелание быть на виду.

- А вами заинтересовались многие, - сказал он с той же двусмысленной улыбкой. - У всех на слуху имена счастливчиков, что начинали с нуля, привлекали инвесторов, а через пару лет становились мультимиллионерами.

- Вот-вот, - сказал я. – Не люблю дурить людям головы не по делу.

- Вы на виду, - сказал он, - не только у людей с деньгами, но и красоток с длинными ногами и пышным… бюстом, охотящимися как за состоявшимися миллионерами, так и за будущими, что вообще могут стать миллиардерами, как Цукенберг, Власюк или Богдан Гатило. Что предпочитаете?

- Своих мышек, - ответил я. – Они и умные, и красивые, и пользы от них больше, чем от большинства здесь собравшихся.

Он сказал тихо:

- Вижу, с вас не сводит глаз одна из самых ярких…

- Заметил. Что-то в ней неординарное… Знаете ее?

- А вы как думаете?

- Глупый вопрос, - признался я. – Вы же всех знаете!

- Красивых женщин, - уточнил он, - все мы замечаем в первую очередь. Это племянница министра обороны. В какой-то мере допущена к секретам, но так, далеко не к главным. Работает в одном из комитетов, одновременно занята в комиссии внутренних расследований.

- Ого, - сказал я с опаской. – Значит, если такая во что-то вцепится, лучше сразу во всем признаться, верно?

- Точно, - подтвердил он, - затем камень на шею и в воду, выбрав место поглубже.

Я покачал головой.

- Нет уж, я на такую красотку не западу. Мне, как Ваньке Морозову, чего-нибудь попроще.

Он сказал шепотом:

- Опоздали, Владимир Алексеевич.

- В чем? – спросил я с любопытством.

- Она сама на вас смотрит, - сообщил он. – Только не оглядывайтесь, не оглядывайтесь!..

Я не оглядывался, но видеокамеры высокого разрешения показывают весь зал, и мне прекрасно видно, как она сняла с подноса пробегающего официанта два фужера с шампанским и направилась в нашу сторону.

Первой мыслью было увильнуть, я же к ней спиной, так что если уйду, никто не скажет, что не хотел с нею общаться… но то ли реакции замедлились, то ли мой внутренний питекантроп возжелал остаться и потому уперся, как упрямый осел, но через десяток секунд я услышал за спиной приятный голос меццо-сопрано:

- Аркадий Валентинович, рада вас видеть…

Я поспешно повернулся, нельзя не развернуться в ответ на голос такого тембра, женщина взглянула мне в лицо изумительно красивыми глазами редчайшего фиолетового оттенка.

Мещерский поклонился.

- А я просто счастлив, Анжела Антоновна… Позвольте представить вам моего друга?