Она продолжала рассматривать меня в упор, слишком красивая, чтобы я мог отвести взгляд, а ее зрачки становились как будто шире, я уже чувствовал себя зачарованной лягушкой перед гипнотизирующей ее большой змеей.

- Да он и сам представится, - проговорила она тем же очень женским голосом, - что-то есть в нем такое… представительное.

Я светски наклонил голову.

- Лавронов… Владимир Алексеевич Лавронов.

Она засмеялась, показывая ровные жемчужные зубки и алый зовущий рот, вручила мне фужер с шампанским.

- Как церемонно!.. А почему мне послышалось «Бонд, Джеймс Бонд»?

Я не рискнул развести руками, кто-то из проходящих мимо не так поймет и примет из моей ладони бокал, сказал очень скромненько:.

- Не знаю. Я профессор нейрофизиологии, а не попрыгун по крышам.

Она продолжала улыбаться таинственно и хитро.

- Правда?

Мещерский посмотрел на обоих по очереди, улыбнулся и сказал:

- Мне пора за сигаретами.

Я недовольно взглянул в его удаляющуюся спину.

- Увы, я беспорочен. Даже не курю и не пью. Как и Аркадий Валентинович, кстати о вреде курения, пьянства и вождения автомобиля в состоянии наркотического опьянения.

- Поддержим, - спросила она, - кампанию против пьянства?

- С радостью, - ответил я.

Мы легонько коснулись краешками бокалов, выпили одновременно, она тут же поинтересовалась:

- А с женщинами вы как? У Бонда были самые красивые.

- Без азарта, - сообщил я.

- Ого, - протянула она. – Это значит, их чары на вас не действуют?

- Совершенно, - подтвердил я скромно.

- А ваши?

- Я их в ход не пускаю, - ответил я. – Слишком уж смертоносное оружие, конвенция против.

Она засмеялась, взяла пустой фужер из моей руки и передала ближайшему официанту.

- Как зовут вашу конвенцию?..

- Наука, - ответил я.

- О, - сказала она, - это действительно серьезно. Думаю, ни одна женщина не сможет тягаться.

Я посмотрел в ее глаза.

- Разве что очень умная женщина. Жаль, что вы такая красивая.

- Так кто же вы?

Голос ее звучит игриво и щебечуще, я ответил так же беспечно:

- У вас в сумочке смартфон. Флагман от яблока, поищите меня в Википедии.

Она сказала с интересом:

- Ого!.. И где искать? В разделе спорта или единоборств?

- Спасибо, - сказал я с удовольствием.

- Не за что, - ответила она. – Вы в самом деле образцовый самец. Хотя вид у вас такой, что все это вам совершенно не нужно.

Я посмотрел на нее внимательнее. То ли знает что-то, то ли настолько проницательная. Хотя вернее первое, но и второе исключать нельзя, проницательность идет не от ума, потому женщины лучше нас чувствуют приближение грозы, а также определяют мужчин точнее, чем мы сами себя. Но это заложено конкурентной внутривидовой борьбой, так что можно не искать другие объяснения…

…хотя исключать их не стоит.

- Я еще и умная, - сообщила она с улыбкой. – Но с наукой все равно тягаться не рискну. Наука выше всего на свете, я сама ее чту… Кстати, вы смотрите на меня так, будто стараетесь вспомнить, где видели… Но спросить не решаетесь, это было бы слишком похоже на дешевый пикап…

- Верно, - признался я. – Какое-то знакомое ощущение…

- Пикапства?

- Нет, лицо знакомое.

- А тело?

Она изогнулась, выпячивая то грудь, то задницу. Я сказал сокрушенно:

- Такое ощущение, что и эту жопу уже держал. Обеими руками. И крепко. Даже цепко.

Она расхохоталась, красиво закидывая голову и открывая не только созданный для поцелуев сочный пухлый рот, но и такую же целовальную шею.

- Вы встречались некоторое время с моей старшей сестрой, - пояснила она хитро. – Синтия!.. Ага, попались…

- Ух ты, - вырвалось у меня. – А я то ломаю голову…

Тут же прикусил язык, подумал как раз о том, что вот откуда Синтия знает, что я могу, как она сказала, и что-то большее, чем заниматься с мышками. Намек тогда прозвучал достаточно отчетливо, словно в самом деле знает, что занимаюсь не только мышками.

- То-то, - сказала она задорно, - я все ваши с Синтией тайны знаю. И даже запросы в постели.

- Что, - спросил я с испугом, - чрезмерные?

- Напротив, - заверила она, - вы как Наполеон! Тот женщинами пользовался, но не интересовался. У настоящих мужчин всегда есть что-то выше женщин.

- Спасибо, - пробормотал я.

- Не за что, - ответила она безмятежно. – У настоящих женщин тоже всегда есть нечто более высокое, чем всего лишь мужчины. Не согласны?

- Очень даже согласен, - ответил я с энтузиазмом. – А что еще Синтия знает?

Она вопрос поняла правильно, голос стал серьезным:

- Ничего лишнего. Кроме того, что к вам обращаются за какими-то консультациями силовые структуры. Но я сама не знаю больше! Точно-точно. У нас лишнего не болтают даже с родней. Я только догадываюсь, что вы играете какую-то важную роль в ГРУ…Просто Синтия, что раньше о вас даже не упоминала, вдруг начала говорить чаще.

- Бросьте, - запротестовал я. – Какую важную роль? Я даже не оборонщик, а чистый теоретик!

Она покачала головой.

- Не знаю, не знаю. Но то, как ваше имя упоминалось в таких кругах, говорит о многом. Ничего конкретного, но вы какая-то очень важная шишка… Кстати, вы повезете меня к себе или…

- А вы куда предпочитаете?

Она повернула голову и посмотрела мне в глаза.

- Давайте к вам. Хочу побывать в той постели, где была моя сестра.

В общем, дипломатический прием с мужской точки зрения прошел великолепно: гостей я даже не рассмотрел, ни с кем не общался, а самую красивую женщину сумел уболтать и увести, что для этого примитивного мира, в которой пока вынужден жить, все еще считается большим успехом, и все это заметят.

К тому же она, как обронила вроде бы вскользь в автомобиле, не просто Волконская, а прямая наследница князей Волконских, потомков легендарного Рюрика. Теперь, когда компьютеры и анализ ДНК позволяют восстановить все родственные связи, четко прослежена ее линия от самого Рюрика, а от того еще дальше, связывая с еще более легендарным Ролло или Рагнаром, захватившем у Франции лучшую землю и назвавшую ее Нормандией...

Конечно, она не зря как бы вскользь упомянула, что мое имя засветилось в каких-то высоких кругах. Прежде всего этим дала понять,, что сама из тех кругов, и что ей могут быть доступны какие-то тайны. Сейчас недоступны, но больше потому, что сама не стремится знать лишнее, это не только чревато, но и просто нехорошо.