Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Валерьянки обязательно выпейте, Мария Львовна. Я все ему скажу и объясню, успокойтесь, пожалуйста. Давайте сюда, - решительно подошла я и забрала у нее полотенце, а потом потянула из шкафа еще одно - большое.
- Это лучше подойдет. Все хорошо будет, не переживайте. И почему так сразу - смерть? – спросила шепотом, - обойдется еще, выживет. Не все на войне погибали.
- Не вернется он с войны, нет уже его, считай. Командир танкового батальона майор Дружанин Иван Георгиевич, я узнавала, - глухо буркнула она и отвернулась, вытирая быстро бегущие слезы, а я шагнула за порог на непослушных ногах, тяжело ворочая в голове новую для себя, ненормальную в самой своей сути информацию.
*** Не спешите разочаровываться. Мистика в нашем случае будет очень реальной. Мистика по словарю - явление, которому нет объяснения. Здесь я постараюсь объяснить с точки зрения реализма - максимально достоверно. Приятного чтения. Рада, что вы со мной!
Слева от дома темнел танк, с той стороны – из-за угла, потянуло ветерком, и донесся запах каленого железа и горячего дизельного топлива. Я трусливо отвела глаза и судорожно вздохнула... Иван ждал с другой стороны дома, окликнул меня:
- Давай я свет понесу.
Но я опять заторможено мотнула головой, не соглашаясь. Все было, как во сне. И он – темной тенью. Постояла немного рядом - молча, заново привыкая к мысли, что он настоящий и живой, а еще - "оттудова"… От него тоже пахло мазутом и горячим железом, а от меня – нафталином… Ну и…? О чем тут вообще говорить? Все нереально.
- Лучше ты за мной. Тут все под уклон, так что осторожно – здесь дальше ступени, - помолчала, пока мы шли, потом решилась уточнить: - Ты же с Дона? Говор знакомый. Из низовых или верхних?
- Из чигов, - хмыкнул он, - станица Боковская.
- А я из низовых.
Дальше шли молча. В тесном предбаннике я освободила руки – поставила лампу на лавку и рядом - скляночку с зеленой мазью, положила полотенца. Взглянула на него и поймала вороватый взгляд под распахнувшийся полушалок. Он кривовато улыбнулся, будто извиняясь, и спросил:
- Сама как здесь? За мужем приехала? Солдатка?
Я отрицательно мотнула головой – нет. Поинтересоваться и себе тоже - в свою очередь? Только зачем оно мне? Но все же зачем-то спросила:
- А ты? Семейный?
- Жена отказалась… отреклась, - ответил он, прямо глядя мне в лицо.
- Было, значит, за что? – хмыкнула я, - надо же – и от меня отреклись. Только я не заслужила.
- Так и я не заслужил. Ты иди, дальше как-ни-то разберусь, - отвернулся он, начиная расстегивать пуговицы комбинезона.
- Я покажу тебе, - качнула я головой, - тут где-то травяной напар бабушка оставила – руки полечишь.
Он хмыкнул: - Разберусь.
- Она так и знала, что не станешь, - согласилась я мысленно с бабой Маней, - я сейчас выйду, а ты раздевайся и ложись на лавку… на живот... Я сказала, - применила я тон, который без отказа работал на стройке.
Вышла и прикрыла за собой дверь. Сердце выскакивало из груди, в лицо хлынул жар. Хорошо – темно. Что я делаю, о чем думаю? А нормально не думалось, мысли мелькали обрывочно, острыми больными вспышками. Их объединяла непонятная, но непогрешимая, на мой взгляд, логика, которая странным образом оправдывала то, что я собиралась сделать: ярая моралистка, значит? Олежка… предатель, Ромку жаль - не смогу…, годы..., цикл… самая серединка… Боже-Боже! Глаза какие - черные, наш… нет его уже, и не спросит никто, если что. Нравится… очень, и я смогу. Потому что хочу!
В предбаннике было темно. Потянула с плеч шаль, кинула куда-то в темноту, оставила ее там. Постояла, прислушиваясь к себе - сердце странным образом успокаивалось, уже не чувствовалось никакой отчаянной решимости, никакого надрыва. Только деловитое спокойствие – я знала, что буду делать и даже - что за чем.
Толкнула дверь и вошла в парилку, там осмотрелась. Керосинка стояла на крохотном подоконнике такого же малюсенького окошка, освещая баню слабым красноватым светом. Танкист послушно лежал на лавке лицом вниз уже раздетый, и казалось, уснул, пригревшись во влажном тепле. Во всяком случае, не двинулся и на мой приход никак не отреагировал. Подхватив тяжелую деревянную шайку и подивившись предусмотрительности бабы Мани даже в таких мелочах и тонкостях, я навела теплой воды, смешав кипяток из котла и холодную воду из бочки. Попробовала рукой, зачерпнула ковшиком, тихо спросила чуть дрогнувшим голосом:
- Ты там не уснул еще?
- Уснешь тут, - проворчал он из-под руки.
- Сейчас окачу тебя водичкой. Скажешь как она тебе – хорошая? А вот и напар, - заметила я под лавкой надколотую эмалированную кастрюльку с темной жидкостью. Подняла, переставила ближе к полку, чтобы не забыть. Подступила сама, окинула взглядом неподвижное мужское тело - чуть кривоватые ноги, крепкие ягодицы, жилистый торс с широким разворотом плеч и замерла, увидев…
- Ваня…, что это? – потянулась рукой и осторожно коснулась поморщенной и лоснящейся, покрытой страшными рубцами кожи. Весь бок, которым он был повернут ко мне, почти все предплечье… Мужчина нервно дернулся и чуть сдвинулся в сторону от меня.
- Алена…, душной я сейчас, как старый козел – чистый ахриян, отошла бы подальше, - прозвучало почти угрожающе. Потом, уже спокойнее, все же ответил на мой вопрос: - Горел… давно уже.
- А это? – легонько ткнула я пальцем в глубокий круглый шрам под лопаткой.
- А это… тогда же - фрицы как раз на мне и пристрелялись. Есть две-три секунды, пока огонь охватит боевое отделение, я шел через верх последним - нижний заклинило… - помолчал, а потом напряженно попросил: - Иди уже, не дразнись зря…
- Я не дразнюсь, я обещаю, Ваня. Лежи! Сам сказал – как душной козел, - уже почти спокойно ответила я, - вымою тебя.
Щедро окатила его водой из ковшика и увидела, как чуть расслабились напряженные мышцы, удобнее прилегла голова на сложенные под ней многострадальные руки. Вспомнила… решила, что успею полечить потом, когда вымою его. Сняла с гвоздя длинную, плетенную из мочала ветошку, намылила квадратным куском темного хозяйственного мыла, прошлась первый раз по его спине, старательно обходя больное место, тихо попросила:
- Не засыпай только…
- Говорила уже, - тихо огрызнулся он сквозь зубы.
Вымыла со спины всего – от пяток до макушки. Ласково огладила рукой больную кожу, намылила короткие жесткие волосы, вспенивая на них не самое ароматное хозяйственное мыло и страшно пожалела, что это не тот французский шампунь с ароматом туалетной воды, который я покупала… дернула головой, прогоняя ненужные сейчас мысли. Хотя бы земляничное мыло не убирала, эх, баба Маня! Замирая сама, прошлась ноготками по коже головы под его волосами, крепко потерла с мылом за ушами, попросила: