полезное зерно в её общественной деятельности!

— Комиссия у нас на заводе есть, которая рассматривает документы и ставит работников в очередь на жильё, — сдалась бабушка.

— Так, эта женщина, что приходила, с нашего завода?

— Да, — кивнула бабушка. — Кроме того, есть в садах комиссия.

— Каких садах? — не понял я.

— Садовые участки от завода.

О! Пошла пруха! Так, так, так!

— У нас тоже есть участок?

— Конечно. Картошку мы где сажаем? — взглянула она на меня недовольно. — Вот скоро опять по садам с комиссией ходить…

— Зачем?

— Проверять этажность садовых строений.

— А что там с этажностью?

— Одноэтажные строения только разрешается строить.

А, ну да, про это я уже почти и успел позабыть! Советская власть всячески пыталась ограничить собственнические инстинкты у народа. Множество ограничений для граждан, чтобы не обуржуазились. С моей точки зрения, не шибко это помогло, но это все же местные реалии, в которых я еще долго буду жить.

— И когда это надо будет ходить?

— Так снег сойдёт и опять пойдём… — обречённо ответила бабушка, видно было, что энтузиазма у нее это явно не вызывало. — Каждый год одно и тоже.

— Хочешь, я помогу? — предложил я в надежде сесть на хвост этой комиссии. Садовый участок Цушко надо же как-то искать. От Ивана что-то устал хоть каких-то подвижек ждать.

Понятно, что у торговой базы не могло быть своего садового товарищества. Его сотрудников должны были присоединить к какому-то заводу. А куда присоседился бы такой проныра, как Цушко? Естественно, к самому богатому коллективу города, к механическому заводу. Не к хлебозаводу же.

— Видно будет. Дожить ещё надо, — ответила бабушка.

— Да что там доживать-то осталось? — возразил ей я, чувствуя, как во мне разгорается возбуждение. Двести тысяч опять замаячили на горизонте. — Неделя-две и стает снег.

— Давай спать, — устало проговорила бабушка.

Спать, так спать. День был суматошный. Двести тысяч!..

Проснулся от того, что бабушка трясла меня за плечо. Я проспал. Воскресенье, никто меня не будил, как я ожидал. Как выяснилось, женщины решили дать мне поспать, хотя я вовсе не собирался пропускать тренировку. Только начни давать себе поблажки, и дальше все пойдет под откос, такое уж человек существо. Славка подождал меня немного на пробежку и пошёл узнать, что со мной случилось.

— Спасибо, что разбудил! — проворчал спросонья я, выходя во двор в одних трусах и майке.

— Да это завсегда — пожалуйста! — улыбнулся Славка.

Я вернулся в дом, умылся. Славка остался стоять у дверей.

— Всё правильно, Слав. — сказал я ему, окончательно проснувшись. — Надо держать себя в тонусе.

— В чем держать? — впервые услышал он от меня такое выражение и не понял.

— В хорошей форме!

Дорогу до школьного стадиона даже не заметил, втянулся уже. Упражнения на турниках заняли немного больше времени. Славка настойчиво пытался сделать подъём с переворотом. Я его страховал и помогал докручиваться.

У него в начале хорошо получилось один раз, потом, видимо, подустал или мышцы забились, он пошёл на брусья, а я остался на турнике. Мне тоже форму набирать надо. Разбегаясь по домам, договорились в восемь часов встретиться и пойти на рынок к вокзалу за цветами на завтра. А за Мишкой по дороге зайдём.

Позавтракал после водных процедур, натаскал воды и пошёл за Славкой. На улице встретили Мишку, который сообщил, что мать торты отложила и надо их сегодня до обеда забрать.

Рынок поразил ценами. Тюльпанов было немного, розы продавались только в одном месте. Навалом было мимозы по цене от сорока копеек за веточку, но за сорок совсем никакие были. Приличные стоили от шестидесяти копеек. Торговался из спортивного интереса. Вынес одному торгашу мозг так, что он отдал мне двенадцать веток по пятьдесят копеек.

— Ты чего к нему прицепился? — спросил меня изумленно Славка, едва мы отошли от прилавка.

— Так наши же девчонкам купили по полтиннику. — не понял я его наезда.

— Так это потому, что Лёха Мужицкий отца просил на нашу долю взять. Он купил тридцать штук сразу, нам и себе на работу. За это и скидку дали.

Я только плечами пожал. Торгаш в накладе, по любому, не остался. Они эту мимозу на вес закупают, а продают поштучно. Да и форму надо поддерживать, спортивную злость, опять же. А то я этак совсем расклеюсь к временам, когда Меченый начнет СССР ронять, совсем советским человеком стану. И тогда меня сожрут вместе с большинством остальных граждан акулы бизнеса.

Разделили цветы и потащили по домам, договорившись сразу идти за тортами. Я свои цветы спрятал в сарае, ничего им там не будет. Засунул в трехлитровую банку, полную воды, а сверху пустой бочкой закрыл. На улице едва минус один, значит, в сарае, без ветра, будет небольшой плюс.

В гастрономе мы выкупили торты. И тоже отнесли их по домам, договорившись к одиннадцати идти к Аристарху. Запах от них был невероятный!

При встрече дед удивил меня и растрогал. Он мне выдал деревянную пирамидку для Аришки. Красивую! В виде разного размера трёх цветочков из пяти лепестков, которые надевались на деревянный шкант на деревянной же основе. Дед оттенил все элементы марганцовкой разной концентрации, они получились разного цвета. Столько заботы и любви было в этой вещице! У меня не было слов!

— Я домашним скажу, что это от вас подарок! — только и смог сказать я. — Спасибо большое!

Мы довольно быстро в этот раз закончили работу и оставили наши поделки сохнуть до завтра в мастерской Аристарха. Вручили торжественно ему торт и пошли по домам, договорившись с ним, что завтра придём часов в девять за нашими подарками. Они должны за сутки просохнуть.

Вернувшись домой, пообедал и выпроводил маму с бабушкой в баню, взяв на себя Аришку. Она уже чувствовала себя неплохо и была вполне вменяемая. Развлекал её игрой на гитаре, пока мама с бабушкой не вернулись. Ну как игрой — бренькал пальцами по струнам, мою крайне невзыскательную слушательницу более чем устраивало.

Несколько часов колупал поддоны, и очень результативно. Набрал такую скорость в их разборке, что под конец остались только те, что использую под мебель на чердаке. Хотел заняться оборудованием тайников на чердаке, но очень хотелось в баню, а она по ночам не работает. А после бани уже было