как много предстоит нам сделать для победы коммунизма! Давай будем делать это вместе!» И такая романтическая музыка за кадром.

– Слушай, пошел вон отсюда! – разозлилась Кэт. – Уходи!

– Да ладно, что ты! – поднял руки Зельц. – Я же не знал, что все так серьезно. Сама понимаешь – культурные отличия. Я же ничего такого не имел в виду.

– Уходи, я сказала. Что, непонятным языком говорю?

– Ну и уйду, – сказал Зельц, надевая пальто. – Всего доброго.

– Давай, не задерживайся.

Зельц вышел на улицу, на душе было мерзко. Чтобы немного успокоиться, он зашел в булочную и купил себе яблочный пирожок и стакан чая.

«Вот почему она такая? – думал он. – Я же сказал, что прошу прощения, а она все равно! От женщин одни проблемы, ну как вот так, а?»

До вечера было еще куча времени, чем дальше заняться – непонятно. Зельц позвонил Шнайдеру и договорился о встрече.

–

Шнайдер открыл сразу. Сегодня он был мешковатом спортивном костюм черного цвета. Вид у того был, впрочем, не спортивный, а какой-то очень домашний: немного засаленный, с небольшими пузырями на коленях и локтях.

– Молодец, что пришел! – обрадовался Шнайдер. – Заходи, не стесняйся. Давай-ка пальто, проходи, располагайся.

– Я не помешал? – спросил на всякий случай Зельц.

– Это ты про спортивный костюм, что ли? – спросил Шнайдер. – Не переживай, все нормально. Проходи.

Зельц вошел в гостиную и остановился. Обстановка была приличная: серые обои в полоску, камин, рояль, раскидистые рога оленя, прибитые над дверью, большой радиоприемник в углу, в центре – круглый стол и стулья из темного дерева. По общему впечатлению жилище было очень штатское, словно у какого-нибудь коммерсанта средней руки. В прихожей Зельц заметил женские тапочки: видимо, у полковника часто бывали женщины.

– Что, удивлен? – спросил Шнайдер. – А чего ты ожидал? Портрет Ленина в красном углу?

– Нет, нет, – испугался Зельц.

– Проходи, друг, присаживайся. Что будете пить? Пиво, вино, чай?

– Эээ… Не знаю…

– Ну давай тогда пива. Берлинского, а?

Фрау Бауэр, слава богу, сегодня отсутствовала до семи вечера: шила носки для фронта в женском комитете. Шнайдер принес из кухни две бутылки пива и тарелку с орешками.

– Кстати, помнишь мы в прошлый раз про йогу говорили? – спросил он.

– Йогу? –Зельц попытался вспомнить. – Что-то мы про Индию в прошлый раз говорили.

– Вот-вот, про индийскую йогу. Сейчас женщин нет, так что я тебе покажу. – Шнайдер достал из комода коврик для йоги, и вытянулся на нем в струнку. Вот видишь – обе лопатки прижаты к полу, руки перпендикулярно позвоночнику (т. е. Раскинуты?), поднимаешь обе ноги и потом во время выдоха опускаешь их к правой руке. И держишь так десять – пятнадцать вдохов-выдохов, потом на выдохе поднимаешь ноги и опускаешь их к левой руке. Если тяжело – можешь согнуть ноги в коленях, это ни на что не влияет. Ноги опускаешь только до тех пор, пока обе лопатки прижаты к полу. Понял? Очень важно, чтобы ноги шли вверх, в направлении руки, в противном случае совсем по-другому будут работать мышцы спины, и поза особо ничего не даст. Попробуй!

– Ой, да нет, что вы? – испугался Зельц. – Я и не одет.

– Ладно, дома попробуешь, – разрешил Шнайдер. – Я тебе коврик дам, так что сможешь потренироваться. Береги спину смолоду!

Откупорил пиво и протянул бутылку Зельцу.

– Давай, за встречу, – сказал Шнайдер.

– Ага, – кивнул Зельц.

Шнайдер залпом выпил полбутылки, глаза его заблестели.

– Да расслабься ты, в самом деле, – сказал доверительно Шнайдер. – Что ты такой напряженный? Мы же заняты одним и тем же делом, в конце концов. Чего между своими стесняться?

– Да, пожалуй.

– Ничего, привыкнешь, – успокоил его Шнайдер. – Слушай, а тебе нравится твоя работа?

– Что? – спросил Зельц.

– Вот работа твоя, она тебе интересна? Вот это все записывать. Сколько ты лет уже стенографист? Год? Два?

– Два года, – сказал Зельц.

– И до сих пор лейтенант. Слушай, ты же не раб лампы, зачем тебе все это нужно?

– А что? – удивился Зельц.

– Вот я и спрашиваю – работа тебе нравится? Что касается меня – я бы умер, если бы меня использовали только как самопишущий карандаш. Придумывать что-нибудь, формулировать, общаться, комбинировать – это да. А бездумно что-то писать – это не работа, это рабство какое-то.

– Я думаю, – возразил Зельц. – Я думаю о том, кто врет, а кто – нет.

– А, это у вас что-то вроде театра тогда. Детектив прямо. Тогда увлекательно, да. А самому тебе не хотелось сыграть в этом спектакле какую-нибудь роль?

– Я больше ничего не умею, – сказал Зельц.

– Мне кажется, тебе нужно изменить свою жизнь, – сказал Шнайдер. – Посмотри, работу ты свою не любишь, жены у тебя нет, с друзьями, я подозреваю, тоже не ахти. Ты спроси себя, ты счастлив? Стоит ли жить ради всего этого?

– И что, что нет жены? – обиделся Зельц.

– Извини, ради бога, не хотел лезть в твою личную жизнь. Но ты подумай просто: может, стоит что-нибудь поменять в своей жизни. Подумай, хорошо?

Шнайдер взглянул на часы на стене. До прихода фрау Бауэр оставалось полчаса. Надо было поскорее уходить из дома.

– Кстати, что-то у меня пиво закончилось, – сказал он, задумчиво разглядывая пустую бутылку. – Давайте-ка проедем в одно место, еще немножко подразвлечемся. Или ты уже спать хочешь?

– Да нет, – пожал плечами Зельц.

– Так поехали. Вперед, приятель!

Шнайдер облачился в парадную форму полковника СС и вскоре уже гнал по вечерним берлинским улицам в направлении ресторана "Медуза". Стоило Шнайдеру сесть в автомобиль, как он преобразился: из хладнокровного арийца (характер нордический, стойкий) он превратился в забияку, бретера, задиру. Он лихо вел машину, ловко влетая в повороты чуть не на двух колесах и разговаривая со всеми встречными автомобилями:

– Эй, не тормози! Проезжай, проезжай! Блин, баба за рулем хуже, чем хорек в курятнике. Кто тебя за руль посадил, дура! Сейчас быстро доедем, комрад Зельц. Тут недалеко. Да куда ж ты под колеса! О, симпатичные девчонки! Эй ты, на "Опеле", давай, дави на газ! Блин, какого хрена тут красный. Сейчас, сейчас будет зеленый. О, поехали. Так, так, так, ну-ка, пусти, сука. Дедок, ты что, совсем ослеп, не видишь, что я тут еду?

"Эх, мне бы так", – подумал Зельц завистливо.

– Приехали, – бросил Шнайдер, – Вылазь, дружище.

В ресторане было пусто. У окна сидел капитан "Люфтваффе" с барышней в зеленом платье, рядом недалеко от них пил пиво лейтенант-пехотинец, у бара сидели две фройляйн в цветастых платьях, и – все.

– Ну что, комрад, присаживаемся! – предложил Шнайдер. – Так, где меню? Что будем пить? Водка-текилла-коньяк?

– Пива… – неуверенно сказал Зельц.