Европы. Барон{6}, указывая на корни антагонизма по отношению к евреям, развившегося на средневековом Западе, определил это как «чужестранность евреев», которая виделась большинству населения непреодолимой. «В видении большинства людей средневековья, — писал он, — еврей выглядел вечным иностранцем»[197]. Это, несомненно, правильное наблюдение, которое касается ключевого момента еврейской жизни в Средние века. Но эта мысль должна быть дополнена: еврей был «вечным иностранцем» не только в глазах нееврев, но и в своих собственных глазах[198]. Это совпадение двух взглядов — еврейского и нееврейского — было в большой степени ответственным за возникшее состояние, удачно замеченное и определённое Бароном: «еврейская община была корпоративной организацией…, состоящей из группы вечных «чужаков», которые «по существу жили отдельно от христианского общества»[199].

Заключительная часть требует, как мы думаем, некоторого пояснения — по крайней мере в том, что касается второго цикла еврейской жизни в христианской Испании. То, что евреи жили отдельно от христианского общества во всём, что касалось их религиозного поведения, ясно само собой. Но они жили отдельно от этого общества и политически — то есть если мы рассматриваем город как главную область обитания евреев, то должны помнить, что евреи не только не принимали участия в его управлении, но и не требовали его. Более того, поскольку еврейская община в Испании не была субъектом городской юрисдикции, она жила изолированно от христиан и в юридическом плане. Соответственно, в то время как конфликты между членами еврейской общины улаживались, — конфликты между евреями и христианами незнатного происхождения решались специальными судьями, назначенными королём[200]. Вдобавок они жили отдельно от христиан во всём, что касалось их налоговых обязательств, поскольку евреи платили большую часть своих налогов королю и только немного — городам, в которых они жили. Наконец, они жили отдельно от христиан и в узко территориальном смысле, поскольку проживали обычно в определённых районах, специально отведённых для их обитания. Только в экономическом плане евреи не жили отдельно от христиан (и не желали этого!), потому что в этой сфере обособленность могла положить конец их экономической деятельности и упразднить условия, необходимые для их существования.

Со временем, как мы увидим, христиане начали проявлять тенденцию к ограничению, если не к полной ликвидации экономических связей с евреями. Начало этой тенденции приписано той же причине — отчуждённости евреев, которая привела к их исключению из других важных сфер жизни нации. Как и всех чужаков, евреев терпели в определённой мере до тех пор, пока их особые способности и функции считались полезными для большинства. Но в тот момент, когда работа, выполняемая евреями, могла быть сделана и некоторыми испанцами-христианами, еврейская деятельность оказалась не только излишней, но и мешающей и приносящей вред. В результате еврейский успех мог лишь послужить источником ревности, их конкуренция усиливала антагонизм. И успех, и конкуренция вместе взятые приводили к взрывам ненависти, которые, как оказалось, трудно подавить. Кроме экономического соперничества, этому способствовал ещё и периодический недостаток в средствах, мешающий развитию христианской экономики. Христианским ремесленникам и мелким торговцам, освоившим эти профессии позже евреев, не хватало ни первоклассной выучки, ни опыта, чтобы зарабатывать достаточно и откладывать на чёрный день. Это было одной из причин того, что они влезали в долги, которые зачастую не могли выплатить, и это ухудшало их положение. Но они оказывались в долгах также и по другим причинам, и мы это увидим. Именно эта часть народа, столкнувшаяся с подобными проблемами, — по большей части представители низших классов и некоторые принадлежавшие к среднему классу, — поднимали самые воинственные крики против евреев. Именно они вели войну против евреев огнём и мечом в еврейских кварталах, и именно они, наконец, заставили власти делать то, что рекомендовали или, точнее, требовали их лидеры.

Если эти усилия по вытеснению евреев из испанской экономики, а следовательно, из жизни испанского народа, заняли почти четыреста долгих лет (на самом деле, до изгнания евреев из Испании), то только благодаря силе испанской монархии, которая защищала евреев с исключительной непреклонностью. Конечно, начиная с 1250 г. короли, под давлением масс, периодически отступали с некоторых традиционных позиций, но эти отступления были в большинстве случаев тактическими, и обычно вскоре всё возвращалось на свои места. В целом народ мог вести себя так, как хотел, только тогда, когда королевская власть исчезала (из-за смерти короля) или становилась неэффективной (во время междуцарствия). Так, погром в Кастрохерисе взорвался в 1035 г., вскоре после смерти короля Санчо Великого, погромы, вспыхнувшие в Толедо, Эскалоне и других городах в 1109 г., произошли после смерти Альфонсо VI, а тот, что случился в Леоне в 1230-м, последовал за смертью Альфонсо IX, короля Леона. Вскоре после этого, как только монархия восстанавливалась, проеврейская политика возвращалась и возобновлялась энергичная защита евреев.

V

В этот момент напрашиваются несколько замечаний по поводу широко известной теории, повлиявшей на многие работы, касающиеся эволюции еврейской экономики в Средние века. Согласно этой теории, профессии, которыми евреи занимались более всего в средневековье, не были выбором самих евреев, а были навязаны им давлением со стороны враждебных князей или режимов. Соответственно, евреи занялись международной торговлей потому, что были вытеснены из сельского хозяйства, а затем, когда их заставили уйти и из международной торговли, они нашли себя в ростовщичестве и банковском деле. Однако эта теория верна лишь частично, она применима к некоторым периодам и некоторым местам, но отнюдь не ко всем периодам и не ко всей Европе и, наверняка, не относится к началу указанных явлений. В целом процесс выбора профессий евреями не был таким пассивным, он являлся также результатом взвешивания различных возможностей при рассмотрении экономических потенциалов, внезапно образовавшихся в результате изменившихся обстоятельств. Так, евреи меняли профессии не только тогда, когда занятие одной из них оказывалось рискованным или вдруг запрещалось законами страны, но и тогда, когда на новую профессию появлялся большой спрос и, соответственно, она становилась более доходной, а отсюда и более подходящей для их целей. В Испании именно так произошло с предоставлением займов и сбором налогов — двумя профессиями, ставшими в XII в. самыми заметными признаками экономики и социальной жизни испанского еврейства.

Мануэль Кольмейро и другие испанские учёные, признававшие незаменимость кредита для экономического развития любого общества, нашли возможным безоговорочно осудить порочность «еврейского ростовщичества», которое они приписали естественным наклонностям евреев[201]. Мы не видим в этих двух утверждениях никаких объяснений, а только отражение традиционных предрассудков, которые не приближают нас, а, наоборот, отдаляют от самого сердца проблемы. Продолжая обсуждение этого вопроса, мы должны для начала