– Джейк!!! – внезапно раздался крик. Женский приятный голос, но явно не в лучшем расположении духа.

– Дже-ейк! – крикнули еще раз нараспев уже значительно ближе, и парень с фантастическим взглядом и с вполне человеческим именем скорчил жалобную гримасу.

– Ну, где ты, черт тебя дери?!

Джейк только и успел чиркнуть себя по горлу от уха до уха длинным фарфоровым пальцем, когда дверь со стороны столовой отлетела наотмашь, и появилась она, словно скандинавская богиня. Черты лица были пока плохо видны, но Уэйд не сомневался, что молодая женщина красива… и она довольно стремительно надвигалась, будто ураган, и сжимая что-то в руке. Пока что Уэйд видел ее только со спины на картинах, и ближе сейчас к реальности была та, где у нее длинные пшеничные волосы с выгоревшими прядями. Она носила светлую джинсовую рубаху небрежно заправленную в белую юбку в складку, подпоясанную коричневым ремнем из свиной кожи, и высокие сапоги на плоской подошве того же цвета. Словно нацистский комендант она разделила комнату тяжелым шагом, обнаружив сузившимися от злости и напряжения глазами свою жертву. Уэйда она как будто не замечала.

– Ты что от меня прячешься, что ли?

– Фрэнни… – взмолился Джейк, если таковое вообще возможно. – Милая, я же работаю… ну давай отложим.

– Работаю?! – воскликнула она. – Да что ты?1 А я так… фоном прохожу? Каждый гребанный день я стараюсь сделать наш дом лучше, и что в итоге??? Твои вещи повсюду…. Ну скажи, разве так сложно ставить свою чашку и тарелку в посудомоечную машину? Неужели так сложно убирать вещи в шкаф? Я не понимаю….

– Э… – Джейк, было, хотел что-то возразить, всё-таки в раковине валялась не только его чашка, но очень вовремя отказался от этой затеи. – Милая, ну пожалуйста…. У меня же человек. Ну, давай отложим….

Она бросила взгляд на Уэйда, словно кобру, и выставила вперед руку, в которой были зажаты тонкие лайковые перчатки.

– Ах, человек? А что же тогда ты их не надел?! А? Знаешь, где я их нашла? В своей прикроватной тумбочке. Скажи… ты что стороной ошибся?

Смущенный Джейк потянулся за перчатками, но не тут-то было, Фрэн отдернула руку с небывалой скоростью и спрятала за спину, издевальчески и провокационно заглядывая ему в глаза.

– Что? Хочешь получить их?

– Фрэнни… ну пожалуйста. – тот незадачливо почесал голову. – Это уже не смешно. Я больше…

– Так тебе было смешно??? – перебила она, расширив глаза и ткнув себе в грудь пальцем. – По-твоему я смешна?

Терпение Джейка иссякло. Он тряхонул головой и издал приглушенный утробный рык, а потом сорвался с места, смял Фрэнсис в медвежьих объятиях и нащупал перчатки, которые она явно не собиралась отдавать без боя. Она пищала, взвизгивала, извивалась, как могла, но на лице читалось явное наслаждение ситуацией, так что во всей сцене больше притворства, чем реальной злости. Уэйд почувствовал себя немного неуютно. После такого всё обычно идет к следующему этапу, у них во всяком случае с Крис происходило именно по такому сценарию, и ему отчаянно захотелось напомнить о себе. Уэйд глупо кашлянул, и был, наконец, неохотно замечен. Джейк отстранился, все еще буравя Фрэн испытующим взглядом. Она чуть улыбнулась, внушая тем самым надежду на продолжение. Шли столетия, а она всё таяла под его взглядом…. Да и как тут не растаять. Шли столетия, а он не переставал любить ее ни на секунду.

– Перчатки… – томно напомнил Джейк, глядя в глаза, и Фрэнсис покорно их протянула, не отводя взгляда, постоянно бросающего вызов. – И сделай нам своего чудесного кофе, милая.

Фрэн на секунду замешкалась, видимо, готовая снова выступить с очередным заявлением, но в итоге справилась с искушением, вспомнив о Уэйде, скромно стоящем в сторонке. Зазывно поведя глазами, она направилась в сторону столовой, а Джейк, глядя в упор на жену – а это скорей всего было именно так – не спеша натянул лайковые перчатки.

– Вы давно вместе? – спросил Уэйд, и тот, улыбаясь, посмотрел на него, а потом заговорщически сощурился и ответил:

– Почти с самого начала…

Уэйд закивал, делая вид, что понимает, о чем речь, хотя ни где это начало, ни каких размеров «почти» не разумел даже близко. Он и Крис тоже были вместе с самого начала, как он считал. И в паре Джейк-Фрэнсис он видел их пару, и от этого щемило сердце жалостью и ностальгией… болью. Он поджал губы и опустил голову.

Там временем Джейк бодро зашагал в столовую, и тот поплелся следом, вертя головой по сторонам и высматривая мелкие и забавные детали. Казалось, здесь собраны самые удивительные вещи со всего света, но их бы иначе расставить, чтобы заиграли. А так они словно не представляли особого значения для хозяев, так скучковались вместе музейными экспонатами. Да, здесь бы подправить кое-что….

Усаживаясь за живописный столик, отделанный ротангом у широкого окна, за котором бушевало красно-оранжевое зарево, Уэйд наконец задал мучавший давно вопрос:

– А перчатки зачем?

Джейк быстро улыбнулся и пожал плечами.

– Чтобы тебя случайно не убить.

Уэйд завис над стулом.

– Если я дотронусь до тебя. – объяснил тот. – Ты умрешь.

Уэйд словно на кол опустился на стул. Сейчас смерть больше не казалась ему предпочтительной. Странно вообще всё устроено – хотел умереть, потому что потерял всё, что любил, как казалось, и даже почти удалось, а потом обрел потерянное, но по сути лишь в голове, ведь Уэйд так и не увидел Кристин воочию. И вот преодолев два мира, он сдался соблазну зажить со своей женой в некоей иллюзорной ловушке, но потерял лучшего друга и тогда, наконец, понял, что лучше дома ничего нет, и той жизни, которую он вел со своими нестерпимыми болями и правдами. А раны они всё равно затягиваются, если в них, конечно, не тыкать острым. Как же он хотел домой.

– Ну так что? – повторил свой первоначальный вопрос Джейк. – Тебе здесь нравится?

Уэйд грустно кивнул, всерьез задумавшись над произошедшими с ним метаморфозами.

Джейк доверительно наклонился и практически одними губами сказал:

– Она постоянно всё переделывает… ненавидит однообразие. Только ту комнату с проектором я не даю ей трогать. И библиотеку, но это наверху, ты еще увидишь. А так, по-хорошему здесь бы рука профессионала.

– Я всё слышу… – вкрадчиво сказала Фрэн, колдуя над кофемашиной.

Джейк скорчил испуганную гримасу, глядя на Уэйда, и указал пальцами на уши, а потом сложил их в кулаки с оттопыренными большими пальцами.

– И всё вижу… – Фрэнсис теперь смотрела через плечо и хитро улыбалась.

Джейк деланно улыбнулся ей в ответ, а Уэйд загрустил еще больше. Хозяйка этого дома, и как оказалось, неуемный дизайнер, уже погрузив всё на поднос, шла к ним под пристальным восхищенным взглядом ее мужа. Когда-то они с Крис были такими же. Это так грустно… когда что-то уже никогда не вернется. Например, молодость или любимая женщина, которой уже нет в живых. Если бы действительно существовала машина, стирающая воспоминания, как в Вечном Сиянии Чистого Разума большинство людей стирали бы хорошее, потому что только оно – утраченное навсегда причиняет столько нестерпимой боли, сколько не причинит ни одно плохое или даже ужасное. Пройдя по цепочке этой мысли словно по канату, Уэйд подумал, а что если бы он и впрямь умер…. Умер бы в своем мире, конечно – ну скажем, в ту грозу? И что если бы такая машина реально существовала? Что бы стер Гарри, если бы у него была возможность стереть только одну вещь? Свои воспоминания о Томасе Стиловиче или о своем лучшем друге Уэйде Стивенсе? Да, может это дурацкая мысль, ведь есть действительно хорошие воспоминания, с которыми жалко расстаться. Но если подумать… если сложить все «за» и «против», то на месте Гарри Уэйд бы не стал выбирать Томаса, потому что с этим можно справиться – такие вещи выстраивают характер, делают человека сильней, проверяют, из чего он сделан; или просто жить, как и большинство со скелетами в шкафу, обрастая слоями комплексов, боли, страхов и превращаясь в мизантропов. А сожаления о самом лучшем и дорогом уничтожают, разрывают психику, опустошают душу. Так что Уэйд бы не стал выбирать Томаса, он бы выбрал себя. Да и Гарри бы, пораскинув немного мозгами, тоже бы, наверное, остановил свой выбор на друге. А иначе слишком больно. Не правильно, но легче, а люди не любят трудностей.