Супруги с вызовом посмотрели друг на друга.

– Спорим? – она протянула руку.

– Спорим. – согласился Джейк и, стащив перчатку, пожал ее, а потом притянул Фрэнсис к тебе и обнял за талию.

– На что? – спросила она.

– Если он найдет дорогу домой, я клянусь, что ты не увидишь моих разбросанных вещей, ну скажем в течение следующих… ста лет.

Фрэнсис издала издевальческий смешок.

– Что такое сто лет, милый? Ну уж нет… давай разговаривать о «всегда»! Ты теперь всегда будешь ставить свою чашку в посудомоечную машину, как и любую другую посуду. И ты всегда будешь убирать вещи в шкаф, каким бы усталым ты не был… насколько бы мысли тебя не уводили. И еще я прибавляю к этому уборку всего дома в течение следующих ста лет…. Ну что, кишка тонка? – весело спросила Фрэнсис.

– А что если проиграешь ты, что скорей всего произойдет?

– Если проиграю я, а такое действительно возможно… – согласилась она. – То я больше никогда не скажу тебе ни слова про твои вещи или посуду.

– О-о! – воскликнул Джейк. – Похоже оно того стоит.

– Не ёрничай! – пожурила Фрэнсис и обвила его шею свободной рукой. – Ну так что, спорим?

– Спорим. – с готовностью ответил тот и поцеловал жену.

* * *

Пройдя по микроскопическому коридору, Уэйд свернул на лестницу. Она была узкой и пыльной, совершенно неосвещенной, и да – действительно довольно короткой. Позади хлопнула дверь, и Уэйд оказался в кромешной темноте, так что пришлось подниматься очень осторожно, практически на ощупь. Пару раз он даже едва не упал, зацепившись мыском за край ступени – казалось, что они все разной высоты, так что рассчитать, как правильно поставить ногу было невозможно. Наконец, кое-как он достиг двери, и с облегчением обнаружил, что та открыта.

Тусклый свет лофта сделал Уэйда счастливей и буквально позволил вдохнуть полной грудью. После непроглядной тьмы он практически ослеплял. Помещение, открывшееся ему, представляло собой длинный проходной коридор, поделенный на отсеки. Вдоль потолка тянулись толстые деревянные балки, с которых свисали тяжеловесные средневековые люстры с настоящими свечами, которые сейчас мягко полыхали, создавая мрачную, но очень уютную атмосферу. Огромная библиотека предстала глазам Уэйда. Море из книг. Словно гигантский читальный зал тянулся из отсека в отсек. Самые разные книги в самых разных переплетах, разных цветов и размеров. Толстые и по-грустному тонкие… почему-то по-грустному, в мягких и жестких обложках, цветные как радуга и черно-белые. Все пыльные. Но каждый из томов обещал интересную историю. Их хотелось читать, и, как и в обычной библиотеке здесь были созданы для этого все условия. Везде темно коричневые причудливые столики, словно сошедшие со страниц Алисы, и по два неизменных кресла – из коричневой кожи, довольно громоздких, но очень уютных, из таких не хочется вставать. Серединный отсек, оформленный как каминная, буквально требовал устроиться здесь поуютней, и Уэйд подумал, как должно быть здорово сидеть в таком кресле холодными зимними вечерами, укутавшись в плед – если в этих местах, конечно, случаются зимы. Хотя Уэйд был готов поручиться, что случаются и самые потрясающие, самые фантастические… с северными сияниями, оленьими стадами, пушистыми сугробами и морозными узорами на окнах. Джейк и Фрэнсис создадут их собственными руками и фантазиями, если захотят. Мир для них двоих…. Вершина искусства. Всё, что только можно представить. Кто знает, может, где-то нас всех ждет такое место? Где-то после смерти? Было бы здорово. Они бы с Крис там устроили! Расписали бы всеми красками. Уж не поскупились бы воображением…. Но это позже. Сейчас Уэйд хотел домой, где его обожаемая миссис Стивенс мертва.

Вторая половина лофта повторяла предыдущую, только книги здесь заметно отличались. Они не были такими разноперыми, и толщина их заметно увеличивалась. Особенно ближе к концу библиотеки. А еще появился звук, похожий на нарастающее тиканье часов. Честно говоря, Уэйд услышал его сразу же, как вошел в дверь, но только лишь сейчас распознал в нем голоса часов. А поначалу это казалось просто каким-то неопределенным жужжанием, никакой слаженности… не то, что сейчас, хоть и какофония, как была, так и осталась. Просто теперь Уэйд начал улавливать разницу между тиканьем одних часов и других, словно индеец, которого с детства учили различать по звуку голубую комароловку от американского стрижа. У всех свои собственные голоса, будь то птицы или часы, и он внимательно слушал их. Казалось даже, что Уэйд улавливает слова. Джейк был прав, комнату не спутать ни с чем. К тому же это единственное помещение, спрятанное за закрытой дверью. Там жили часы. И именно оттуда Уэйд мог попасть домой или куда-то еще… скорей всего куда-то еще. Если не будет достаточно стараться – так он понял. И он открыл дверь… предпоследнюю дверь на сегодня.

Это оказалась маленькая комната без окон. Темная, освещенная единственной лампой на письменном столе, тусклое пятно от которой падало только на сам стол. На нем лежали часовые механизмы, чехол с инструментами, лупа, из тех, что одевают часовщики, блокнот и ручка. Всё прочее оставалось во власти воображения процентов на восемьдесят. Уэйд несмело провел ладонью по стене там, где стоял, но не нащупал ничего даже близко похожего на выключатель. Тогда он осторожно, словно боясь споткнуться, подошел к столу, взялся за плафон лампы и направил на одну из стен с часами… потом на другую, что была прямо за столом и различил абрис той самой двери, неясно проступающий из тени, в которую ему придется еще войти… а затем направил на противоположенную стену, обвел круг и вернулся туда, откуда начал. Свет вполне хватило для этой неказистой экскурсии, и, благодаря ему, Уэйд теперь доподлинно представлял, где находится. Здесь было столько часов, сколько он не видел ни в одном магазине. И они все отличались друг от друга и по форме, и по цвету, и по назначению. Подумать только – столько часов, и нет одинаковых! И звук… это чертово разрушающее мозг тиканье. Поначалу оно едва не свело Уэйда с ума. Господи, это же пытка в духе концлагеря. Ему казалось, что это тиканье пытается пролезть к нему в сознание, и он сопротивлялся изо всех сил. Пытался устоять, пытался не сдаться и не психануть, потому что ему реально хотелось всё здесь разнести, лишь бы заткнуть эти гребаные часы.

Так же появилось совершенно нестерпимое желание сейчас же пройти сквозь дверь, но Уэйд останавливал себя, как мог, понимая прекрасно, чем это скорей всего закончиться… сорока шестью этажами. Он хихикнул, вспомнив об этом. Да, видать, и впрямь рехнулся….

И тогда Уэйд увидел его… маленький пузатый голубой циферблат с довольной заячьей мордой сверху. Японская штука. Со встроенным томогочи. Когда-то Уэйд посмеивался над Диной да и над всеми, кто тащился от подобных игрушек, однако спустя некоторое время он пересмотрел свое отношение к ним, сочтя безопасными. Когда умирает электронный кролик, тебе не сносит крышу, ты просто заводишь нового питомца или забываешь о своем томогочи вовсе. Так в последствие случилось и с Диной, но, по правде сказать, не скоро, где-то в старшей школе. А до этого, она в прямом смысле этого слова, не выпускала эти часы из рук, нося брелоком на связке с ключами. У нее сдох лишь один питомец – самый первый – цыпленок по имени Риц. Дина проплакала несколько часов, и они с Крис даже хотели отобрать эти часы, но дочь так умоляла… и до старшей школы вырастила немыслимое количество электронных зверушек. Так вот этот маленький голубой циферблат и зайцем сверху, несомненно, принадлежал ей. Не похожий, а именно тот самый – Дины. И он продолжал отсчитывать электронные секунды, минуты и часы, но вот только чего? Ее жизни? Да, похоже, что так.