волнах. К остаткам матч матросы прикрепили рваные паруса – это лучше, чем ничего. Подобравшись ближе, Ивар крикнул, чтобы его заметили и помогли подняться на борт. Он осмотрел команду – все, кого он оставил здесь, остались живыми и невредимыми.

– Гурдаг! – обратился Ивар к боцману, – я вернулся!

– Что-то я не помню тебя. В бурю попало несколько кораблей, ты с какого? – боцман подозрительно прищурился, разглядывая удивленного Ивара.

– С этого… Он мой, этот корабль, – прошептал Ивар.

– Смеешься? Наш капитан пропал, неделю мы тут болтаемся, но так и не нашли никаких тел.

– Пропал, значит…

– Ага! А ты головой, может, тронулся? Или пришибло чем?

– Может.

Ивар опустился на палубу и схватился руками за голову. Так вот о чем говорила дева – начало. Его не существовало. Он взялся из пустоты, просто появился – и всё. Для этих людей Ивар, капитан, – мёртв. С трудом поборов отчаяние, он решил дождаться возвращения в деревню. Если и там его никто не вспомнит, значит, всё именно так – его прошлое стерто, и он сам вычеркнут из летописей мироздания. Начало.

Попутный ветер раздувал потрепанные остатки парусов, корабль набирал ход. Волны весело плескались о борт, солнце светило ярко и радостно. Кое-где вдалеке Ивар замечал дельфинов – они сопровождали судно на довольно приличном расстоянии. О них он слышал только в сказках, да видел в книгах. Но матросы не обращали внимания на красивые блестящие спины животных, они спокойно занимались привычными делами. Гурдаг уверенно направлял корабль к суше.

День сменился ночью, за ней снова наступило солнечное утро. Ивар по мере сил помогал матросам, но всё больше сидел на носу корабля и смотрел по сторонам. Он не узнавал этот мир, этот Океан. Всё вокруг наполняла жизнь – в воде кишела рыба, в небе показывались редкие птицы, ближе к горизонту он видел зеленеющие острова. Моряки радостно перекрикивались, ожидая скорое возвращение. В груди же Ивара ныла тоска. И чем ближе становилась суша, тем сильнее разгоралась боль. Матросы с интересом и некоторым отвращением посматривали на его странные шрамы, но вопросов не задавали. Когда никто не видел, чаще всего – по ночам, Ивар доставала из кармана жемчужину и подолгу разглядывал её. Большая, гладкая, покрытая толстым слоем перламутра, неизменно тёплая и нежная. Самая красивая жемчужина в мире.

С каждым днём птиц в небе становилось больше – суша уже близко. Непривычно, слишком странно и шумно. Ивар никогда не слышал столько разных звуков сразу – невероятный гомон стоял вокруг, когда корабль пробегал через рыбный косяк. Птицы с криком бросались в воду, выхватывали рыбу, и уносились восвояси. Слишком много жизни. Слишком много красок. Ивар никак не мог принять этот мир. Он хотел радоваться, но боль в груди по-прежнему затмевала всё.

На рассвете показалась земля. Знакомая Ивару каменная пристань уже ждала своих моряков. Он стоял на корме и с тревогой вглядывался в берег. Привычные серо-зеленые стены домов исчезли. Некоторые из них мелькали белым, некоторые – серым сухим камнем. На берегу собрались люди, они приветственно размахивали руками. Ивар отвернулся, не желая увидеть знакомые лица. Корабль пришвартовался, и команда спешно покидала борт. Ивар спустился последним.

Он слышал возгласы радости и стоны горя, но продолжал стоять на краю пристани, не поднимая глаз. Когда толпа немного рассеялась, Ивар решился пройти вперед. И тут же увидел то, чего больше всего боялся. В стороне ото всех стоял Муса, тревожно вглядываясь в членов команды. Его иссиня-черные волосы всё так же затянуты в тугой хвост, лицо серьезное и напряженное. Чуть поодаль от него Даг нервно перебирает пояс на рубашке. Несколько раз Муса скользнул взглядом по лицу Ивара – и не узнал. Даже не задержался на нём ни секунды. В груди у Ивара что-то дрогнуло, и сердце остановилось на мгновение.

– Я вернулся, – прошептал он, опуская голову ниже, чем требовалось. Ноги медленно, шаркая по каменной мостовой, несли его вперед, по знакомой дороге, прямиком к дому.

Деревня процветала, Ивар видел это по красивым новым вывескам, по ярким нарядам девушек и веселым детям, резвящимся у домов. Шумно, радостно, всё пышет жизнью. Ни одного мрачного лица, кроме лица Ивара. Он брёл мимо ухоженных домов, которые дождь поливает лишь изредка. Никто не поддерживает огонь в очаге постоянно, потому что нет привычный сырости. Такой он мечтал увидеть свою деревню, свой дом.

Дом.

Окна распахнуты, ветер колышет легкие белые занавески. Во дворе сушится белье и две женщины перекрикиваются через открытую дверь. Ивар хорошо знал эти голоса. Оба они пели ему колыбельные в детстве, рассказывали сказки, утешали. И они же оплакивали его, отправляя за счастьем.

Мать обернулась, заметив Ивара у дороги, и с улыбкой спросила:

– Вы ищете кого-то? Я могу вам помочь?

– Тут когда-то жил моряк… – Ивар еле смог произнести эти слова. Он уже знал, что мать не вспомнит его. Сердце билось редко, через раз, заставляя Ивара дышать прерывисто, уподобляясь рыбе, выброшенной на берег.

– Вы о моём муже? – мать несколько поникла, Ивар увидел в её глазах призрак боли. – Он давно погиб в море, в пору сильных бурь.

– А сын? – только и смог вымолвить Ивар в ответ.

– Вы, наверное, ошиблись. У меня нет сына.

Ивар резко опустил голову, сжал руки, и бросился бежать прочь. По дороге между домами, свернуть налево, потом снова прямо, минуя хорошо знакомые улочки, дом Мусы, поворот на улицу Дага. Бежать. Под Зелёный холм и дальше. Обогнуть его и упереться в деревню отшельников. Ивар двигался вперёд, не оглядываясь, даже не пытаясь смахивать предательские горькие слезы, льющиеся из глаз. Моряки плачут. И тоже страдают, как и любые другие люди. Даже если прошли через ужасы бурь, даже если видели десятки смертей товарищей, даже если в кармане прячут счастье.

Задыхаясь, Ивар повернул за холм и остановился. Ничего. Здесь не было ровным счетом ничего, кроме пологого зеленого спуска к морю. К каменной границе с морем. Вдалеке темнел лес, в небе парили чайки, залетевшие слишком далеко, плыли облака. Красиво, умиротворенно. И пусто. Ивар не мог поверить своим глазам. Не хотел им верить! Медленно, словно ступая по колено в воде, он шёл протоптанной дорогой, которой больше не существовало. Вот тут должны стоять ворота, а здесь – копаться в огородах отшельники, одетые в серые балахоны. А здесь – дом Аники. Тёмные сени, с тягучей жаркой темнотой, комната, устланная ковриками, и маленькая, совсем крошечная спальня. Ивар упал на колени, уткнувшись головой в траву. Здесь он мог бы остаться