навечно, обретя своё счастье. Маленькое, уютное счастье. Тёплое, как перины постели Аники, тихое, как звуки в доме отшельника. Только его. Счастье для него, а не для всех.

Да разве всё должно быть так? Если он, Ивар, остался несчастен, то какой смысл в жемчужине? Лучше б она оставалась на дне Океана. Все легенды – ложь, сказки! Прав был Муса, трижды прав. Ивар яростно ударил кулаками по земле, стиснув зубы. Ему хотелось кричать и крушить всё вокруг. Но крушить было нечего. А вместо крика из груди вырывались только отчаянные рыдания. Он принялся остервенело разрывать руками землю, копал до тех пор, пока яма не стала настолько большой, что в неё мог бы поместиться человек. И только тогда он успокоился, достал жемчужину, и бросил её на дно.

– Здесь твоё место. Как и хотел, я нашёл тебя. Вернул к прародителям, – Ивар помолчал. – Счастье для всех. И никакой вечной жизни для меня.

С этими словами, он закопал жемчужину, и отправился к лесу. Там он сел под самое большое дерево и сидел до самой ночи, а когда совсем обессилел – лёг на мох, и уснул.

Туманное утро следующего дня Ивар встретил на берегу, где когда-то в день Равноденствия горели костры отшельников. Он сидел, смотрел на Океан, и не понимал, что делать дальше. Его больше нет, несмотря на то, что он существует. Теперь у него нет ни матери, ни друзей. Нет Аники. Никого и ничего. Всё, что он может – ходить в море с другими моряками. Но у него даже нет дома, возвращаться некуда. Пустота. В сердце Ивара укоренялась пустота. Он смотрел, как волны тревожно бьются о берег и думал, что жемчужина – это его душа, которую он сам по неосторожности вынул из своего тела и отдал Земле, чтобы примирить её с Океаном.

Неделю Ивар курсировал между лесом и берегом, пока силы его не иссякли. Тогда он прислонился к большому валуну у самого края, и стал ждать бури. Если Океан и теперь, когда жемчужина вернулась к своим прародителям, не примет Ивара, то скитаться ему по свету вечно.

И буря не заставила себя ждать. Страшная, злая, накинулась она на каменистый берег так, как и тогда, в другой жизни. Знакомая стихия, родная и понятная. И так, как отчаянно кидались буревестники в пенистую пучину, бросился в неё Ивар. Волны больно ударили его, подхватили, закружили, и снова бросили. Сколько раз тонул Ивар, и каждый раз то испытывал страх, то безмятежное спокойствие. Но не сейчас. Сегодня он был безразличен к самому себе. Просто закрыв глаза, Ивар ждал. Бессильное тело болталось в толще воды, ощущая движение подводного течения, а сквозь него – чьи-то горячие руки. Они подхватили Ивара и вытолкнули на поверхность. Подняли и перенесли куда-то. Уложили на жесткие доски.

Он открыл глаза – на него в упор смотрела морская дева. Знакомые глаза, полные синевой Океана. Сотни жемчужных бус, белые волосы.

– Ивар, милый… Я же говорила, что буду возвращать тебя в самое начало? – прошептала она. – Зачем же ты так с собой? Знаешь ведь, что тот, кто нашёл жемчужину, будет жить вечно.

– За краем?

– Везде, Ивар…

– Они не узнали меня. Никто. Даже мать, – шептал Ивар.

– Конечно. Ты же умер, они сами похоронили тебя. Отдали Океану. Навечно. Зато теперь они счастливы. И мир стал таким, как ты и мечтал, правда?

– Нет! Он не стал таким! Он – другой! В нём нет места для меня…

– Ну, Ивар, мальчик мой… – дева склонилась над ним, обхватила руками и подняла, прижимая к груди, как родного сына. – Ты всегда будешь в их сердцах. Хоть раз попав туда, уже никак не выбраться. Ты бы мог подружиться с ними снова, правда? И стать для своей матери как сын, которого у неё никогда не было. Ты же видел, они счастливы…

– Ты сама говорила, сама… Что счастливым можно быть и без солнца… – Ивар задыхался. Ощущение собственной пустоты, бесплотности, неприкаянности не давало дышать, думать, говорить.

– Можно. Теперь ты понял?

– Аничка…

– Она так старалась тебе объяснить, Ивар. Она сделала всё, что могла. Благодаря ей, ты жив. И будешь жить вечно.

– За что? – Ивар уткнулся в грудь девы, стараясь побороть рыдания, в очередной раз рвущиеся наружу.

– Во имя, Ивар. Во имя любви, – она гладила его по волосам, утешая, как умела. – Ты сделал великое дело. Ты самый лучший моряк изо всех, кого я видела за свою долгую жизнь. И ты заслужил счастье, Ивар. Просто прими его. Таким, какое есть. Слышишь? – она склонилась над ним и зашептала в самое ухо, – я верну тебя в самое начало. Снова. И если ты опять ничего не поймешь, то буду возвращать и дальше. Вечно.

– Как я найду её? – прохрипел Ивар.

– Ты же помнишь, кто такие отшельники? Они слушают море. И ты слушай. Море слушай, и сердце. Ты отдал себя Океану, а он отдал тебе жемчужину. Пришло время жить в мире…

Ивар отстранился от девы и огляделся вокруг: буря кончилась. Лодка болталась в открытом море под темным куполом ночного неба, Лодочник молчаливо правил к берегу. Широкая песчаная полоса спускалась в воду, а за ней виднелась каменная насыпь, позади которой колыхалось, словно зеленое море, поле. Чуть вдалеке Ивар различал крошечную светящуюся точку – окна дома.

– Это твой новый дом, Ивар… Очередное начало, – дева улыбнулась. Ивар посмотрел на неё недоуменно, помотал головой, и взглянул снова. Да, на её губах играла улыбка.

Она легко толкнула Ивару в воду, он не удержался, и снова оказался в море. В невероятно тёплом, нежном море. Не оборачиваясь, он поплыл к берегу. И этот путь показался ему вечностью. Сколько бы он ни старался поскорее выплыть на мелководье, ничего не выходило. Берег словно отдалялся. И ночь тоже не заканчивалась, шум прибоя был так близок, но недосягаем.

Бросив бессмысленную борьбу, Ивар лег на спину, позволив волнам качать себя, как в колыбели, убаюкивать, пеленать морской пеной и навевать легкую дрёму.

Глава 15.

Под спиной Ивар чувствовал что-то знакомое, будто из далекого сна, тёплое, не жесткое, но и не мягкое. Он провел рукой рядом с собой, обнаружив, что лежит на песке. Легкий ветерок шумит травой вдалеке, но его заглушает шум прибоя. Одежда на месте, но тело совершенно легкое и крошечное, словно чужое.

– Ивар, – произнес незнакомый мужской голос совсем рядом. Ивар не знал этого человека, но где-то в глубине души