– То есть дар смерти? – скептически уточнил Лео, но его услышала одна Абра.

– Стой! – воскликнул мистер Генри, и как только Лео нажал на тормоз, выскочил из машины и прошел в ворота в каменной стене.

– Где мы? – спросила Абра.

Лео повернулся к ней:

– На кладбище Святого Людовика.

С северной стороны на небе проглядывали небольшие голубые просветы, но над головой оно было серым, сланцевым. С юга подступал вихрь клубящейся тьмы, под которым висел густой дождевой туман. Время от времени землю сотрясали вспышки молний.

Абра бросила тревожный взгляд через плечо на грядущий шторм и вместе с остальными вошла следом за мистером Генри в ворота кладбища Святого Людовика.

Они шагали по проходам между склепов. Мистер Генри, сгорбившись, устремился вперед, и Абра задумалась: сколько же старику лет? Он напоминал охотничьего пса, идущего по запаху. Казалось, ему не терпится поскорее добраться до места, словно он долго ждал чего-то и вот наконец оно совсем рядом.

Беатрис приходилось временами бежать трусцой, чтобы не отстать. Абра посмотрела на нее: девчонка продолжала менять облик. Хохотушка теперь выглядела серьезным ребенком. Хотя нет, ребенок – неподходящее слово. Беатрис напоминала взрослого в теле ребенка.

Кто-то из ребят что-то сказал, Абра не расслышала, что именно, однако мистер Генри фыркнул в ответ и продолжил путь. Он остановился возле усыпальницы в виде миниатюрного дома.

– Вот она, – заявил старик, и все четверо на мгновение замерли, разглядывая гробницу.

С неба закапали большие капли, вразнобой, без малейшего подобия ритма. Они гулко стучали по мощеным дорожкам и склепам, будто кто-то назойливо барабанил пальцами по столу.

– Здесь я в последний раз видел отца и сестру, – бесцветным голосом произнес Лео, подошел к гробнице и погладил одну из тонких трещин в бетоне. Внешне та напоминала длинную проселочную дорогу или молнию.

Остальные вопросительно уставились на него, ожидая продолжения, но его не последовало, и Абра совершенно не удивилась. Кладбища – единственное место на земле, где люди имеют возможность помолчать, и никто не посмеет требовать ответа. И в этом есть смысл – ведь именно на кладбищах столько незаконченных дел. Вы можете посетить кладбище вместе с другом и битый час простоять у могилы, не говоря ни слова. Нигде во вселенной слова не значат так мало. Кладбища поглощают слова.

Мистер Генри тоже подошел к гробнице, встал рядом с Лео и возложил на нее руки.

– Слышали ли вы когда-нибудь о Марии Лаво? – спросил он, ни к кому в отдельности не обращаясь.

– Я слышал, – тихо ответил Лео.

– Правда? – Старик посмотрел на юношу.

Лео кивнул.

– А ты знаешь, когда она умерла? – продолжил мистер Генри.

– Она не умерла, – отозвался Лео, глядя на него.

– Не умерла? – влезла Абра.

– Так гласит легенда, – пожал плечами мистер Генри. Видимо, он знал больше, чем говорил.

– Никакая это не легенда, – отрезал Лео. – Я ее видел. Восемь лет назад я видел, как она стояла прямо здесь.

Мистер Генри смерил его внимательным взглядом, а потом посмотрел на Абру.

– Мария Лаво вкусила от Древа Жизни. Она сорвала его плод и успела съесть до того, как Теннин уничтожил Древо.

– Она будет жить вечно? – спросила Абра.

– А как же, – кивнул мистер Генри. – А вот хочет ли она этого до сих пор – другой вопрос.

– У нее есть ключ, – продолжил Лео. – Ключ, который открывает дверь.

– Но как ключ оказался у нее? – удивилась Абра.

– Мы не знаем, – вновь пожал плечами мистер Генри. – Мы ничего не знаем. У нее было много связей среди людей и духов. Мария умела добиваться своего – это у нее всегда отлично получалось. Однако похоже, что после делишек с Коли Наал Мария исчезла, и Коли не может войти в проход. Или впустить своих приспешников.

– Потому-то она и явилась ко мне, – сухо закончила Абра.

Мистер Генри кивнул.

– Но ведь чтобы открыть дверь, нужен ключ… – сказал Лео.

– О да. И он у нас есть, – отозвался старик, указывая на Абру. – У Марии было лишь жалкое подобие. А у нас – подлинник.

Абра достала меч – острые края горели светло-голубым. Такого же цвета было небо на севере, пока его не затянули облака.

– И что я должна сделать? – спросила Абра.

– Вставь меч в замочную скважину.

Абра подошла к усыпальнице и немного помедлила, разглядывая крошащийся бетон, тонкие трещины, испещрявшие стены, граффити… Она заметила маленькую выемку – небольшое прямоугольное отверстие. Абра подняла меч и вставила внутрь. К ее удивлению, тот скользнул без помех.

– А теперь поверни, – с сияющим взглядом велел мистер Генри.

Сверкнула молния, отражаясь в бриллиантах и серебряном пирсинге, в изобилии украшавших его лицо, штанга в языке негромко позвякивала о зубы. Дождь припустил сильнее.

Абра взялась за рукоять обеими руками и повернула. Послышался скрежет.

– Вперед, – тихо сказал мистер Генри.

Врата открылись так легко, что Абра оторопела. Внутри непроглядной завесой, окутавшей вход, царила тьма. Она мерцала на фоне приближающейся грозы, будто живое существо из плоти.

Абра уставилась в эту дышащую тьму, и страх, словно дрожь, пронзил все ее тело.

– Мистер Генри, – шепотом позвала она. – Боюсь, я не смогу.

– Тебе придется набраться мужества, – исполненным доброты голосом сказал старик. – Ты нужна нам.

Абра протянула руку и сунула в непроглядный проем Врат. Мрак пошел рябью, словно вода.

– Боюсь, я не смогу, – повторила она.

– Абра, – начал мистер Генри, но вдруг посмотрел на Лео и Беатрис. Казалось, он просто разрывается – хочет сообщить Абре нечто важное и не хочет, чтоб другие подслушивали, однако же и возле открытых Врат их оставить нельзя.

– Отойдем на минуту, – попросил он и отвел Абру в сторону.

Дождь уже лил как из ведра, и вскоре все промокли до нитки.

Обернувшись, Абра увидела: Лео и Беатрис замерли возле усыпальницы, по их лицам струилась вода, волосы прилипли к головам. Они не пошли за мистером Генри и Аброй, стояли тихо, почти неподвижно, и смотрели им вслед.

Окутанный дождем старик выглядел потусторонним существом, Абра рядом с ним казалась себе крошечной.

– Знаешь, лысина – это очень удобно, однако в дождь вода заливается прямо в глаза, – усмехнулся он.

От него исходил такой поток доброты, какую Абра редко встречала в жизни. Это была сама сердечность. Он вытер лицо ладонями и стряхнул воду.