После месяца Туркменбаши шел Флаг, затем Новруз, апрель стал носить имя матери президента – Гурбансолтан‑эдже, май был назван Махтумкули в честь средневекового классика туркменской поэзии, июнь – Огуз, в честь Огуз‑хана – прародителя ветви тюрков, к которой относятся туркмены, июль стал Горкутом в честь героя туркменского эпоса «Горкут‑Ата», август перестал быть римским императором и стал Альп Арсланом в честь одного из основателей империи Сельджуков. Сентябрь получил название Рухнама в честь книги, написанной самим Ниязовым, октябрь стал Гарашсызлык – «месяцем независимости», ноябрь – Санджаром в честь последнего правителя империи Сельджуков Солтана Санджара, ну, а декабрь – Битараплык, «месяцем нейтралитета».

Заодно изменили и названия дней недели. Представляю это заседание у президента, где сидят важные министры в костюмах, очках и с белыми зубами и слушают Туркменбаши, кивая головами: как неделю начнешь, так она и пойдет, говорит начальник, понедельник – главный, можно сказать, решающий день, значит, пусть просто «главным днем» и остается. Вторник, в общем, тоже начало недели, давайте назовем его «молодым днем»! Все согласны? Все согласны! Среда пусть станет «благополучным днем», с этим нельзя поспорить! А четверг тогда «благословенным»! Пятница пусть для стабильности так и останется пятницей. Зато суббота превратится в «день духовности», а воскресенье – в «день отдыха»! Логично? Логично. Министры встают и долго аплодируют такому мудрейшему решению. Названия эти просуществовали до 2008 года, когда новый президент Гурбангулы Бердымухамедов вернул старые проверенные понедельники и вторники.

Еще упразднили в то время оперу, балет, цирк, черные машины и… золотые зубы. Оперу, балет и цирк не жаловал сам Туркменбаши, объясняя это тем, что нельзя туркменам привить то, что им в принципе несвойственно. Не могут же туркменские женщины танцевать по сцене без юбок и светить голыми ногами, а мужчины бегать на цыпочках и прикрывать грех одними только лосинами? А опера – это вообще вещь совершенно непонятная, пожаловался он, вспомнив, как когда-то ходил в Ленинграде на оперу «Князь Игорь» и ушел разочарованный, так ни одного слова и не разобрав. Про машины черного цвета тоже объяснять особо не надо – черный цвет приносит несчастье, так зачем же ездить на черных машинах? Белый цвет приветствуется.

Ну, а про золотые зубы Туркменбаши сказал, что настало время отказаться от пережитков прошлого, ведь мода на золотые коронки существовала тогда, когда туркменский народ жил плохо и все богатство хранил во рту. А сейчас все живут хорошо, значит, и зубы должны быть белыми! Вполне логично. Поэтому, если хочешь учиться или работать – чтобы ни один золотой зуб не сверкал во время разговора!

За те несколько дней, что шла книжная ярмарка, мы увидели не только Ашхабад, но и немного поездили по стране. Под присмотром, конечно. Например, отправились ко «вратам ада». Нам обещали показать нечто такое, что в жизни трудно увидеть где бы то ни было еще в мире. Но сначала надо было туда добраться, ехать долго, часть пути по Кара-Кумам и только тогда, пообещали нам… Толком куда именно мы едем, не объяснили. На самом выезде из Ашхабада водитель остановился у двери какого-то знакомого торговца, и мы купили его фирменные пирожки с мясом. Сам делает, сказал. С женой, конечно, подумала я. По-туркменски эти пирожки называются фитчи. Не совсем пирожки в нашем понимании, по форме похожи на маленькие плоские кексики с такими же рифлеными боками, но с мясной начинкой. Очень вкусные, а продуктов на них уходит совсем немного. Делают дома и большой пирог на всю семью. Научилась.

Для начинки надо брать:

500 г баранины (хотя можно и адаптировать – сделать с говядиной или куриным мясом);

50 г курдючного сала;

1 большая луковица (резаного лука по объему должно быть столько же, сколько и мяса);

1 ч. л. соли;

молотого черного перца по вкусу, но порядочно;

воды.

А тесто такое:

1 ч. л. соли;

300 мл теплой воды;

2 ст. л. растительного масла;

500 г муки.

Мясо для начинки всегда мелко режут, не прокручивают. Добавляют нашинкованное сало и лук, солят, перчат. Иногда можно положить и мелконарезанные помидоры, по желанию и для разнообразия. Все хорошенько перемешивается и заливается водой. Пусть пока постоит в сторонке, поднапитается. А мы пока соединим все ингредиенты для теста, которое тоже должно хотя бы полчаса полежать.

Для настоящих фитчи нужны, конечно, порционные металлические формы для запекания. Формы (или одну большую форму для семейного пирога, такие дома у всех есть) надо смазать маслом или присыпать мукой. Делаем из теста лепешку и распределяем по всему дну. Раскладываем фарш, выуживая из воды, и накрываем тестом сверху. Получается закрытый круглый пирог. И в раскаленную печку его на 30–40 минут. Как вынете – сверху сливочным маслом не жалея, и готовые красавцы-фитчи опять должны постоять, но теперь уже недолго, минут 5-10, пусть свыкнутся с мыслью, что вы их сейчас съедите! Приятного!

Дорога к «вратам ада» была и правда тяжелая – 3,5 часа не по самому гладкому шоссе, сквозь вяло переходящих дорогу и засыпающих на ходу верблюдов и через редкие кишлаки. Фитчи были как нельзя кстати. Наконец свернули с дороги в пустыню, машина сразу увязла в песках, а мы сами пошли вперед, по настоящим Кара-Кумам, не дожидаясь, пока вытащат машину. Песок был уже не так раскален, солнце к этому времени пошло садиться. Под ногами ползали ящерки цвета беж, повылезали всякие ползучие насекомые, повсюду росли или перекатывались, упираясь в нас, совсем не киношные, а настоящие перекати-поле. Как вообще жить в пустыне – не очень-то понимаю, но часик прогуляться по жаркому бездорожью было вполне достаточно и крайне романтично, тем более солнце через пару минут уже совсем спряталось. Тропинка еле различалась. Страшно, конечно, было наступить на змею, но согласно моим скудным школьным знаниям о пресмыкающихся, к вечеру они обязаны расползаться по домам – под камень или корягу, и сами под ноги людям обычно бросаться не должны. Наконец за нами вернулась освобожденная из песков машина и повезла нас дальше вглубь пустыни, и мы к тому времени уже успели прилично устать. Подъезжали к нужному месту торжественно, торжественности добавлял водитель, который через каждые пять минут спрашивал: «Вы не боитесь? Вон уже дымится! Страшно, наверное? Чувствуете запах? Это же «врата ада», это же не просто так, у меня каждый раз здесь сердце замирает…»

Вскоре посреди пустоты и песков, где уже ничего не росло, увидели огромный природный котел, уходящий глубоко в землю. Внутри этой чаши по всей ее поверхности горели огни, сотни, а может, тысячи, от маленьких струек до больших костров, повсюду, словно ее стенки густо смазали маслом и разом подожгли. Огонь вырывался на достаточно большую высоту над землей, иногда со свистом и хлопками. «Врата ада!» – с трепетом в голосе еще раз представил их нам водитель. Похоже на то, именно так и можно было себе представить вход в чистилище, хотя официально это горящее место называется довольно сухо – газовый кратер Дарваза.